Книга Урантии
Чст III. История Урантии
Текст 87
Культы призраков
Культы призраков
Культ призраков развился как реакция на угрозу неудачи; примитивные религиозные обряды были следствием тревоги по поводу возможной неудачи и чрезмерного страха перед мертвыми. Ни одна из этих ранних религий не была в какой-либо степени связана с признанием Божества или с почитанием сверхчеловеческого; их обряды носили, в основном, негативный характер, имея целью избежать воздействия призраков, изгнать их, повлиять на них. Культ призраков был не чем иным, как страхованием от бедствий; он совершенно не был похож на вложение капитала, которое должно принести высокую прибыль в будущем.
87:0.1 (958.1)
THE ghost cult evolved as an offset to the hazards of bad luck; its primitive religious observances were the outgrowth of anxiety about bad luck and of the inordinate fear of the dead. None of these early religions had much to do with the recognition of Deity or with reverence for the superhuman; their rites were mostly negative, designed to avoid, expel, or coerce ghosts. The ghost cult was nothing more nor less than insurance against disaster; it had nothing to do with investment for higher and future returns.
Человек вел долгую и тяжелую борьбу с культом призраков. Ничто в человеческой истории не вызывает большей жалости, чем зрелище человека, униженно пребывающего во власти страха перед призраками. С рождением этого самого страха человечество начало свое восхождение по пути религиозной эволюции. Воображение человека уплыло от берегов своей личности, и оно не встанет снова на якорь, пока не приплывет к понятию истинного Божества, настоящего Бога.
87:0.2 (958.2)
Man has had a long and bitter struggle with the ghost cult. Nothing in human history is designed to excite more pity than this picture of man’s abject slavery to ghost-spirit fear. With the birth of this very fear mankind started on the upgrade of religious evolution. Human imagination cast off from the shores of self and will not again find anchor until it arrives at the concept of a true Deity, a real God.
Смерть вызывала страх, ибо означала, что еще один призрак освободился от своего физического тела. Древние всеми силами старались предотвратить смерть, избежать сложностей борьбы с новым призраком. Они всегда были озабочены тем, чтобы побудить призрака покинуть место кончины и отправиться в путь в страну мертвых. Больше всего призрака боялись в течение предполагаемого переходного периода между его выходом во время смерти и последующим уходом в страну призраков — такой смутный и примитивный образ псевдонебес.
87:1.1 (958.3)
Death was feared because death meant the liberation of another ghost from its physical body. The ancients did their best to prevent death, to avoid the trouble of having to contend with a new ghost. They were always anxious to induce the ghost to leave the scene of death, to embark on the journey to deadland. The ghost was feared most of all during the supposed transition period between its emergence at the time of death and its later departure for the ghost homeland, a vague and primitive concept of pseudo heaven.
Хотя дикарь наделял призраков сверхъестественной силой, но едва ли в его представлении они обладали сверхъестественным интеллектом. Прибегали ко многим хитростям и уловкам, чтобы провести и обмануть призраков; цивилизованный человек по-прежнему возлагает большие надежды на то, что внешнее проявление набожности каким-то образом обманет даже всеведущее Божество.
87:1.2 (958.4)
Though the savage credited ghosts with supernatural powers, he hardly conceived of them as having supernatural intelligence. Many tricks and stratagems were practiced in an effort to hoodwink and deceive the ghosts; civilized man still pins much faith on the hope that an outward manifestation of piety will in some manner deceive even an omniscient Deity.
Первобытные боялись болезни, потому что замечали, что она часто была предвестником смерти. Если шаману племени не удавалось вылечить страждущего, то больного человека обычно удаляли из семейного жилища и помещали в другое, поменьше, или же оставляли умирать в одиночестве на открытом воздухе. Дом, в котором кто-то умер, обычно разрушали; если же нет, то его всегда сторонились, и этот страх мешал древнему человеку строить основательные жилища. Препятствовал он и созданию постоянных поселений и городов.
87:1.3 (958.5)
The primitives feared sickness because they observed it was often a harbinger of death. If the tribal medicine man failed to cure an afflicted individual, the sick man was usually removed from the family hut, being taken to a smaller one or left in the open air to die alone. A house in which death had occurred was usually destroyed; if not, it was always avoided, and this fear prevented early man from building substantial dwellings. It also militated against the establishment of permanent villages and cities.
Когда умирал кто-нибудь из членов клана, дикари всю ночь сидели и разговаривали; они боялись, что тоже умрут, если заснут поблизости от трупа. Заразность трупа служила подтверждением обоснованности страха перед мертвым, и все народы в то или иное время использовали изощренные обряды очищения, чтобы очистить человека после его контакта с мертвым. Древние верили, что трупу нужен свет; мертвое тело никогда не оставляли в темноте. В двадцатом веке в комнате, где находится умерший по-прежнему горят свечи, а вблизи от мертвого тела люди по-прежнему сидят, не ложась спать. Так называемый цивилизованный человек и сейчас едва ли полностью избавился в своей жизненной философии от страха перед трупами.
87:1.4 (958.6)
The savages sat up all night and talked when a member of the clan died; they feared they too would die if they fell asleep in the vicinity of a corpse. Contagion from the corpse substantiated the fear of the dead, and all peoples, at one time or another, have employed elaborate purification ceremonies designed to cleanse an individual after contact with the dead. The ancients believed that light must be provided for a corpse; a dead body was never permitted to remain in the dark. In the twentieth century, candles are still burned in death chambers, and men still sit up with the dead. So-called civilized man has hardly yet completely eliminated the fear of dead bodies from his philosophy of life.
Но, несмотря на весь этот страх, люди все равно стремились обмануть призрака. Если жилище умершего не разрушали, то труп выносили через отверстие в стене, через дверь — никогда. Эти меры принимали для того, чтобы запутать призрака, помешать ему остаться и обезопасить себя от возможности его возвращения. Присутствовавшие на похоронах также возвращались с похорон другой дорогой, чтобы за ними не последовал призрак. Чтобы застраховать себя от возвращения призрака из могилы, использовали хождение пятясь и десятки других приемов. Люди разного пола часто менялись одеждой, чтобы обмануть призрака. Траурное одеяние было призвано сделать живых неузнаваемыми; впоследствии — выразить уважение к покойнику и, таким образом, умиротворить призраков.
87:1.5 (959.1)
But despite all this fear, men still sought to trick the ghost. If the death hut was not destroyed, the corpse was removed through a hole in the wall, never by way of the door. These measures were taken to confuse the ghost, to prevent its tarrying, and to insure against its return. Mourners also returned from a funeral by a different road, lest the ghost follow. Backtracking and scores of other tactics were practiced to insure that the ghost would not return from the grave. The sexes often exchanged clothes in order to deceive the ghost. Mourning costumes were designed to disguise survivors; later on, to show respect for the dead and thus appease the ghosts.
Система запретов для умиротворения призраков существовала в религии задолго до обычаев обращаться к призракам с просьбой о помощи и поддержке. Первые акты человеческого поклонения имели характер самозащиты, а не почтения. Современный человек считает разумным застраховаться от пожара; так же и дикарь считал в высшей степени целесообразным обзавестись страховкой от неудач, приносимых призраками. Стремление обеспечить себе эту защиту и составляло суть приемов и обрядов культа призраков.
87:2.1 (959.2)
In religion the negative program of ghost placation long preceded the positive program of spirit coercion and supplication. The first acts of human worship were phenomena of defense, not reverence. Modern man deems it wise to insure against fire; so the savage thought it the better part of wisdom to provide insurance against ghost bad luck. The effort to secure this protection constituted the techniques and rituals of the ghost cult.
Встарь существовало поверье, что величайшим желанием призрака было быстро «упокоиться», чтобы он мог спокойно отправиться в страну мертвых. Любое ошибочно совершенное или же не совершенное живыми действие при ритуале упокоения призрака неизбежно задерживало его продвижение к стране призраков. Верили, что призраку это неприятно, а разгневанный призрак, как считалось, был источником бедствий, несчастий и неудач.
87:2.2 (959.3)
It was once thought that the great desire of a ghost was to be quickly “laid” so that it might proceed undisturbed to deadland. Any error of commission or omission in the acts of the living in the ritual of laying the ghost was sure to delay its progress to ghostland. This was believed to be displeasing to the ghost, and an angered ghost was supposed to be a source of calamity, misfortune, and unhappiness.
Погребальный обряд возник из стремления человека побудить покинувшую тело душу отправиться к будущему местопребыванию, а речь на похоронах первоначально была призвана объяснить новому призраку, как туда добраться. Было принято давать призраку на дорогу пищу и одежду, и эти предметы клали в могилу или возле нее. Дикарь верил, что на «упокоение духа» — уход его прочь от окрестностей могилы — требуется от трех дней до года. Эскимосы до сих пор верят, что душа три дня пребывает возле тела.
87:2.3 (959.4)
The funeral service originated in man’s effort to induce the ghost soul to depart for its future home, and the funeral sermon was originally designed to instruct the new ghost how to get there. It was the custom to provide food and clothes for the ghost’s journey, these articles being placed in or near the grave. The savage believed that it required from three days to a year to “lay the ghost”—to get it away from the vicinity of the grave. The Eskimos still believe that the soul stays with the body three days.
После смерти соблюдали тишину и траур, чтобы не привлечь призрака обратно домой. Распространенной формой выражения траура было нанесение себе ран. Многие просвещенные учителя пытались положить этому конец, но тщетно. Считалось, что соблюдение поста и другие формы самоотречения приятны призракам, которые в течение переходного периода до своего действительного ухода в страну мертвых таятся поблизости и получают удовольствие от неудобств, испытываемых живыми.
87:2.4 (959.5)
Silence or mourning was observed after a death so that the ghost would not be attracted back home. Self-torture—wounds—was a common form of mourning. Many advanced teachers tried to stop this, but they failed. Fasting and other forms of self-denial were thought to be pleasing to the ghosts, who took pleasure in the discomfort of the living during the transition period of lurking about before their actual departure for deadland.
Долгие и частые периоды траурной бездеятельности были одним из серьезных препятствий на пути развития цивилизации. На этот непродуктивный и бесполезный траур каждый год буквально впустую тратились недели и даже месяцы. Тот факт, что на похороны нанимали профессиональных плакальщиков, показывает, что траур был ритуалом, а не выражением горя. Современные люди соблюдают траур из уважения к умершему и из-за чувства тяжелой утраты, но древние делали это из страха.
87:2.5 (959.6)
Long and frequent periods of mourning inactivity were one of the great obstacles to civilization’s advancement. Weeks and even months of each year were literally wasted in this nonproductive and useless mourning. The fact that professional mourners were hired for funeral occasions indicates that mourning was a ritual, not an evidence of sorrow. Moderns may mourn the dead out of respect and because of bereavement, but the ancients did this because of fear.
87:2.6 (959.7)
The names of the dead were never spoken. In fact, they were often banished from the language. These names became taboo, and in this way the languages were constantly impoverished. This eventually produced a multiplication of symbolic speech and figurative expression, such as “the name or day one never mentions.”
Древние были настолько озабочены тем, чтобы избавиться от призрака, что давали ему все, чего он мог желать при жизни. Призракам нужны были жены и слуги; богатый дикарь рассчитывал, что при его смерти будет заживо похоронена, по крайней мере, одна жена-рабыня. Позже вошло в обычай совершение вдовой самоубийства на могиле своего мужа. Когда умирал ребенок, то часто удушали мать, тетю или бабушку, чтобы призрак взрослого мог сопровождать призрак ребенка и заботиться о нем. И лишавшиеся таким образом жизни делали это добровольно; в самом деле, если бы они в нарушение обычая остались жить, страх перед гневом призрака лишил бы их жизнь даже тех немногих радостей, которые были доступны первобытным людям.
87:2.7 (960.1)
The ancients were so anxious to get rid of a ghost that they offered it everything which might have been desired during life. Ghosts wanted wives and servants; a well-to-do savage expected that at least one slave wife would be buried alive at his death. It later became the custom for a widow to commit suicide on her husband’s grave. When a child died, the mother, aunt, or grandmother was often strangled in order that an adult ghost might accompany and care for the child ghost. And those who thus gave up their lives usually did so willingly; indeed, had they lived in violation of custom, their fear of ghost wrath would have denuded life of such few pleasures as the primitives enjoyed.
Для сопровождения умершего вождя принято было отправлять большое число подданных; когда умирал хозяин, убивали его рабов, чтобы они могли служить ему в стране призраков. Покойнику с острова Борнео до сих пор предоставляется спутник: убивают копьем раба, чтобы он следовал дорогой призраков вместе со своим скончавшимся хозяином. Верили, что призраки погибших насильственной смертью рады, когда их рабами становятся призраки их убийц; это представление побуждало людей заниматься охотой за головами.
87:2.8 (960.2)
It was customary to dispatch a large number of subjects to accompany a dead chief; slaves were killed when their master died that they might serve him in ghostland. The Borneans still provide a courier companion; a slave is speared to death to make the ghost journey with his deceased master. Ghosts of murdered persons were believed to be delighted to have the ghosts of their murderers as slaves; this notion motivated men to head hunting.
Считалось, что мертвые пользуются призраками тех инструментов и оружия, которые принадлежали им при жизни. Сломать предмет означало «убить его», высвобождая, таким образом, его призрак, чтобы он отправился служить в страну призраков. Имущество тоже приносили в жертву — его сжигали или закапывали. Ущерб от похорон в древности был огромным. Более поздние народы делали муляжи для этих погребальных жертвоприношений и заменяли реальные предметы и людей рисунками. Когда на смену сжиганию и закапыванию имущества пришло его наследование родственниками, это стало величайшим шагом вперед в развитии цивилизации. Индейцы ирокезы провели много реформ, направленных на минимизацию ущерба, который наносили похороны. И это сохранение имущества позволило им стать самыми могущественными среди красных людей севера. Современный человек не должен бояться призраков, но велика сила обычая, и на похоронные ритуалы и церемонии расходуется много земных богатств.
87:2.10 (960.4)
The dead were supposed to use the ghosts of the tools and weapons that were theirs in life. To break an article was to “kill it,” thus releasing its ghost to pass on for service in ghostland. Property sacrifices were also made by burning or burying. Ancient funeral wastes were enormous. Later races made paper models and substituted drawings for real objects and persons in these death sacrifices. It was a great advance in civilization when the inheritance of kin replaced the burning and burying of property. The Iroquois Indians made many reforms in funeral waste. And this conservation of property enabled them to become the most powerful of the northern red men. Modern man is not supposed to fear ghosts, but custom is strong, and much terrestrial wealth is still consumed on funeral rituals and death ceremonies.
В почитании предков первоначально было больше страха, чем почитания, но такие верования, определенно, способствовали дальнейшему распространению страха перед призраками и почитания их. Адепты ранних культов предков-призраков даже боялись зевать из опасения, как бы злой призрак не вошел в этот момент в их тела.
Обычай усыновления и удочерения имел целью дать уверенность, что после смерти кто-то принесет жертвы для умиротворения души и ее движения в нужном направлении. Дикарь жил в страхе перед призраками своих соплеменников и все свободное время планировал, как обеспечить безопасное проведение своего собственного призрака после смерти.
Большинство племен, по крайней мере, раз в год устраивали поминовение усопших. У римлян каждый год было двенадцать праздников, с сопровождающими их церемониями, посвященных призракам. Половина всех дней в году были посвящены разного рода церемониям, связанным с этими древними культами. Один римский император сделал попытку реформировать эту практику, сократив число праздничных дней до 135 в году.
87:3.4 (960.8)
Most tribes instituted an all-souls’ feast at least once a year. The Romans had twelve ghost feasts and accompanying ceremonies each year. Half the days of the year were dedicated to some sort of ceremony associated with these ancient cults. One Roman emperor tried to reform these practices by reducing the number of feast days to 135 a year.
Культ призраков непрерывно развивался. Как призраки, в представлениях людей переходили от несовершенной к более высокой стадии существования, так же и культ постепенно пришел к поклонению духам и даже богам. Но, несмотря на все разнообразие верований в высших духов, все племена и народы некогда верили в призраков.
87:3.5 (961.1)
The ghost cult was in continuous evolution. As ghosts were envisioned as passing from the incomplete to the higher phase of existence, so did the cult eventually progress to the worship of spirits, and even gods. But regardless of varying beliefs in more advanced spirits, all tribes and races once believed in ghosts.
Представление о двух видах духов-призраков медленно, но неуклонно развивалось во всем мире. Этому новому дуалистическому спиритизму не пришлось распространяться от племени к племени; он возник независимо по всему миру. Сила воздействия идеи на развивающийся эволюционный разум зависит не от ее реалистичности или разумности, а от ее яркости и универсальности, легкости и простоты ее применения.
87:4.3 (961.4)
The notion of two kinds of spirit ghosts made slow but sure progress throughout the world. This new dual spiritism did not have to spread from tribe to tribe; it sprang up independently all over the world. In influencing the expanding evolutionary mind, the power of an idea lies not in its reality or reasonableness but rather in its vividness and the universality of its ready and simple application.
Еще позже воображение человека создало систему взглядов и о хороших, и плохих сверхъестественных силах; некоторые призраки так никогда и не достигли уровня хороших духов. Ранний моноспиритизм веры в призраков постепенно развивался в дуалистический спиритизм, в новую концепцию о невидимой власти над земными делами. Наконец, стали изображать дело так, будто и удача, и неудача каждая имеет своего управителя. И верили, что из этих двух групп та, которая приносила неудачу, была более активной и многочисленной.
87:4.4 (961.5)
Still later the imagination of man envisioned the concept of both good and bad supernatural agencies; some ghosts never evolved to the level of good spirits. The early monospiritism of ghost fear was gradually evolving into a dual spiritism, a new concept of the invisible control of earthly affairs. At last good luck and bad luck were pictured as having their respective controllers. And of the two classes, the group that brought bad luck were believed to be the more active and numerous.
Когда учение о добрых и злых духах окончательно сложилось, оно стало самым распространенным и устойчивым из всех религиозных верований. Этот дуализм являлся огромным шагом вперед в системе религиозно-философских взглядов, потому что позволил человеку объяснять как удачу, так и неудачу и в то же время верить в сверхчеловеческие существа и в то, что они, до известной степени, последовательны в своем поведении. Было совершенно точно известно, что духи — или хорошие, или плохие; их уже не считали исключительно импульсивными, каковыми представлялись древние призраки самых примитивных моноспиритических религий. Человек, наконец, смог вообразить себе, что сверхчеловеческие силы последовательны в своем поведении, и это было одним из важнейших открытий истины за всю историю эволюции религии и развития человеческой философии.
87:4.5 (961.6)
When the doctrine of good and bad spirits finally matured, it became the most widespread and persistent of all religious beliefs. This dualism represented a great religio-philosophic advance because it enabled man to account for both good luck and bad luck while at the same time believing in supermortal beings who were to some extent consistent in their behavior. The spirits could be counted on to be either good or bad; they were not thought of as being completely temperamental as the early ghosts of the monospiritism of most primitive religions had been conceived to be. Man was at last able to conceive of supermortal forces that were consistent in behavior, and this was one of the most momentous discoveries of truth in the entire history of the evolution of religion and in the expansion of human philosophy.
Однако развивающаяся религия заплатила ужасную цену за понятие дуалистического спиритизма. Древняя человеческая философия могла примирить постоянство духов с превратностями мирской судьбы, только принимая постулат о двух видах духов: хороших и плохих. Хотя эта вера позволила человеку примирить изменчивость судьбы с понятием о неизменности сверхсмертных сил, эта доктрина с тех пор затрудняет понимание религиозными людьми космического единства. Богам развивающейся религии обычно противостояли силы тьмы.
87:4.6 (961.7)
Evolutionary religion has, however, paid a terrible price for the concept of dual spiritism. Man’s early philosophy was able to reconcile spirit constancy with the vicissitudes of temporal fortune only by postulating two kinds of spirits, one good and the other bad. And while this belief did enable man to reconcile the variables of chance with a concept of unchanging supermortal forces, this doctrine has ever since made it difficult for religionists to conceive of cosmic unity. The gods of evolutionary religion have generally been opposed by the forces of darkness.
Трагичность всего этого заключается в том, что в то время, когда эти идеи укоренялись в примитивном разуме человека, во всем мире, в действительности, не было никаких плохих или нарушающих гармонию духов. Такая печальная ситуация возникла только после бунта Калигастии и сохранялась до Пятидесятницы. Представление о добре и зле как о космических координатах продолжает благополучно процветать в человеческой философии даже в двадцатом веке; большинство мировых религий по-прежнему несут на себе отпечаток тех давно минувших дней, когда только появлялись культы призраков.
87:4.7 (962.1)
The tragedy of all this lies in the fact that, when these ideas were taking root in the primitive mind of man, there really were no bad or disharmonious spirits in all the world. Such an unfortunate situation did not develop until after the Caligastic rebellion and only persisted until Pentecost. The concept of good and evil as cosmic co-ordinates is, even in the twentieth century, very much alive in human philosophy; most of the world’s religions still carry this cultural birthmark of the long-gone days of the emerging ghost cults.
Считалось, что в отношении человека все духи и призраки имеют почти неограниченные права и не имеют никаких обязанностей, в то же время у человека в отношении призраков нет никаких прав, а есть только обязанности. Согласно существовавшим верованиям, духи были уверены, что человек постоянно недовыполняет свои духовные обязанности. В соответствии с общепринятыми представлениями в качестве платы за невмешательство в человеческие дела призраки возлагали на человеческий род повинность служить им, и поэтому малейшая неудача приписывалась действиям призраков. Древние люди настолько боялись что-то упустить из виду и не воздать богам чего-то должного, что, совершив жертвоприношения всем известным духам, они переходили дальше к «неизвестным богам», чтобы обезопасить себя наверняка.
87:5.1 (962.2)
Primitive man viewed the spirits and ghosts as having almost unlimited rights but no duties; the spirits were thought to regard man as having manifold duties but no rights. The spirits were believed to look down upon man as constantly failing in the discharge of his spiritual duties. It was the general belief of mankind that ghosts levied a continuous tribute of service as the price of noninterference in human affairs, and the least mischance was laid to ghost activities. Early humans were so afraid they might overlook some honor due the gods that, after they had sacrificed to all known spirits, they did another turn to the “unknown gods,” just to be thoroughly safe.
И теперь простые культы призраков сменились религиозными ритуалами более развитых и относительно сложных культов духов-призраков, служением и почитанием высших духов, развившимся в примитивном воображении человека. Религиозный церемониал должен идти в ногу с духовной эволюцией и прогрессом. Развитый культ был не чем иным, как искусством самосохранения, практикуемым в связи с верой в сверхъестественные существа, способом приспособиться к окружению духов. Хозяйственные и военные организации были средствами приспособления к естественному и социальному окружению. И как брак возник для удовлетворения потребностей, связанных с двуполостью, так же и религиозная организация развилась как следствие веры в высшие духовные силы и существа. Религия есть адаптация человека к его иллюзиям, связанным с таинственностью случайности. Страх перед духами и вытекающее из него почитание их были приняты как способ страхования от несчастий, как страховой полис, обеспечивающий процветание.
87:5.2 (962.3)
And now the simple ghost cult is followed by the practices of the more advanced and relatively complex spirit-ghost cult, the service and worship of the higher spirits as they evolved in man’s primitive imagination. Religious ceremonial must keep pace with spirit evolution and progress. The expanded cult was but the art of self-maintenance practiced in relation to belief in supernatural beings, self-adjustment to spirit environment. Industrial and military organizations were adjustments to natural and social environments. And as marriage arose to meet the demands of bisexuality, so did religious organization evolve in response to the belief in higher spirit forces and spiritual beings. Religion represents man’s adjustment to his illusions of the mystery of chance. Spirit fear and subsequent worship were adopted as insurance against misfortune, as prosperity policies.
Считалось, что процветание людей особенно может вызвать зависть злых духов, и в качестве возмездия они наносят удар через посредство людей и с помощью дурного глаза. Тот аспект культа, который был связан с попытками избежать воздействия духов, придавал большое значение сглазу. Страх перед ним стал в мире почти повсеместным. Красивые женщины закрывались вуалью, чтобы защититься от дурного глаза; впоследствии так поступали многие женщины, которые хотели слыть красавицами. Из-за этого страха перед злыми духами детей редко выпускали из дома после наступления темноты, а древние молитвы всегда включали просьбу: «избавь нас от дурного глаза».
87:5.4 (962.5)
Human prosperity was supposed to be especially provocative of the envy of evil spirits, and their method of retaliation was to strike back through a human agency and by the technique of the evil eye. That phase of the cult which had to do with spirit avoidance was much concerned with the machinations of the evil eye. The fear of it became almost world-wide. Pretty women were veiled to protect them from the evil eye; subsequently many women who desired to be considered beautiful adopted this practice. Because of this fear of bad spirits, children were seldom allowed out after dark, and the early prayers always included the petition, “deliver us from the evil eye.”
В Коране есть целая глава, посвященная дурному глазу и магическим заклинаниям, и евреи тоже, безусловно, верили в это. Весь фаллический культ возник как защита от дурного глаза. Считалось, что половые органы — единственный фетиш, от его воздействия. Дурной глаз привел к возникновению первых суеверий, касающихся дородового мечения детей, материнских отпечатков, и этот культ некогда получил почти повсеместное распространение.
87:5.5 (962.6)
The Koran contains a whole chapter devoted to the evil eye and magic spells, and the Jews fully believed in them. The whole phallic cult grew up as a defense against the evil eye. The organs of reproduction were thought to be the only fetish which could render it powerless. The evil eye gave origin to the first superstitions respecting prenatal marking of children, maternal impressions, and the cult was at one time well-nigh universal.
Зависть — это глубоко укоренившаяся человеческая черта; поэтому первобытный человек приписывал ее и своим древним богам. А поскольку человек некогда прибегал к обману призраков, вскоре он начал обманывать и духов. Он говорил: «Если духи ревниво относятся к нашей красоте и процветанию, мы обезобразим себя и будем безразлично говорить о своих успехах». Поэтому в древности смирение представляло собой не принижение личности, а попытку сбить с толку и обмануть завистливых духов.
87:5.6 (963.1)
Envy is a deep-seated human trait; therefore did primitive man ascribe it to his early gods. And since man had once practiced deception upon the ghosts, he soon began to deceive the spirits. Said he, “If the spirits are jealous of our beauty and prosperity, we will disfigure ourselves and speak lightly of our success.” Early humility was not, therefore, debasement of ego but rather an attempt to foil and deceive the envious spirits.
Принятый способ предотвращения ревнивого отношения духов к человеческому процветанию заключался в том, что какого-нибудь счастливого и очень любимого человека или вещь осыпали бранью. Отсюда происходит обычай умалять лестные отзывы о себе самом или членах семьи, который со временем развился в скромность, сдержанность и вежливость, присущие культурному человеку. По этой же причине стало модным выглядеть уродливо. Красота вызывала у духов зависть; она символизировала греховную человеческую гордыню. Дикарь стремился иметь некрасивое имя. Эта особенность культа являлась огромным препятствием для развития искусства, и из-за нее мир долго оставался мрачным и уродливым.
87:5.7 (963.2)
The method adopted to prevent the spirits from becoming jealous of human prosperity was to heap vituperation upon some lucky or much loved thing or person. The custom of depreciating complimentary remarks regarding oneself or family had its origin in this way, and it eventually evolved into civilized modesty, restraint, and courtesy. In keeping with the same motive, it became the fashion to look ugly. Beauty aroused the envy of spirits; it betokened sinful human pride. The savage sought for an ugly name. This feature of the cult was a great handicap to the advancement of art, and it long kept the world somber and ugly.
При культе духов жизнь была, в лучшем случае, азартной игрой, результатом воздействия духов. Считалось, что будущее человека — результат его усилий, трудолюбия или таланта только в той степени, в какой они использовались, чтобы влиять на духов. Обряды умиротворения духов ложились тяжким бременем, делая жизнь утомительной и практически невыносимой. Эпоха за эпохой и поколение за поколением один народ за другим стремились усовершенствовать эту веру во всесильных духов, но ни одно поколение так и не осмелилось полностью отвергнуть ее.
87:5.8 (963.3)
Under the spirit cult, life was at best a gamble, the result of spirit control. One’s future was not the result of effort, industry, or talent except as they might be utilized to influence the spirits. The ceremonies of spirit propitiation constituted a heavy burden, rendering life tedious and virtually unendurable. From age to age and from generation to generation, race after race has sought to improve this superghost doctrine, but no generation has ever yet dared to wholly reject it.
Намерения и волю духов выясняли через предзнаменования, оракулов и знамения. И эти послания духов истолковывались с помощью гадания, прорицания, магии, «суда богов» и астрологии. Весь культ был системой, предназначенной для того, чтобы умиротворить, удовлетворить духов и откупиться от них этими завуалированными взятками.
87:5.9 (963.4)
The intention and will of the spirits were studied by means of omens, oracles, and signs. And these spirit messages were interpreted by divination, soothsaying, magic, ordeals, and astrology. The whole cult was a scheme designed to placate, satisfy, and buy off the spirits through this disguised bribery.
Древние стремились узнать будущее не просто из любопытства; они хотели избежать несчастья. Гадание было всего лишь попыткой избежать неприятностей. В те времена сны считались пророчествами, а все необыкновенное — предзнаменованиями. И даже по сей день цивилизованные народы страдают из-за веры в знамения, приметы и другие суеверные пережитки развившегося в прежние времена культа призраков. Медленно, очень медленно отказывался человек от тех методов, с помощью которых он постепенно и так мучительно взбирался по эволюционной лестнице жизни.
87:5.14 (963.9)
It was not merely out of curiosity that the ancients sought to know the future; they wanted to dodge ill luck. Divination was simply an attempt to avoid trouble. During these times, dreams were regarded as prophetic, while everything out of the ordinary was considered an omen. And even today the civilized races are cursed with the belief in signs, tokens, and other superstitious remnants of the advancing ghost cult of old. Slow, very slow, is man to abandon those methods whereby he so gradually and painfully ascended the evolutionary scale of life.
Когда человек верил только в призраков умерших людей, религиозный ритуал был более личным, менее организованным, но признание высших духов привело к необходимости, имея с ними дело, использовать «высшие духовные методы». Эта попытка усовершенствовать и тщательно разработать технику умиротворения духов непосредственно привела к созданию способов защиты от духов. Человек чувствовал себя поистине беспомощным перед лицом неуправляемых сил, действующих в земной жизни, и его чувство собственной неполноценности приводило его к попыткам найти какой-то противовес, какой-то способ уравнять силы в односторонней борьбе человека против космоса.
87:6.1 (963.10)
When men believed in ghosts only, religious ritual was more personal, less organized, but the recognition of higher spirits necessitated the employment of “higher spiritual methods” in dealing with them. This attempt to improve upon, and to elaborate, the technique of spirit propitiation led directly to the creation of defenses against the spirits. Man felt helpless indeed before the uncontrollable forces operating in terrestrial life, and his feeling of inferiority drove him to attempt to find some compensating adjustment, some technique for evening the odds in the one-sided struggle of man versus the cosmos.
В начальный период существования культа усилия человека повлиять на деятельность призрака ограничивались умиротворением, попытками откупиться от несчастий взятками. Когда эволюция культа призраков привела к представлению о хороших и плохих духах, эти обряды обратились к попыткам более позитивного характера, к усилиям обрести удачу. Человеческая религия уже не была полностью негативистской, и человек не останавливался перед попытками обрести удачу; вскоре он начал придумывать системы, с помощью которых можно принуждать духов к сотрудничеству. Адепт религии уже не оказывался беззащитным перед лицом бесконечных требований им же изобретенных иллюзорных духов; дикарь начинает придумывать оружие, с помощью которого можно обуздать деятельность духов и добиться от них помощи.
87:6.2 (964.1)
In the early days of the cult, man’s efforts to influence ghost action were confined to propitiation, attempts by bribery to buy off ill luck. As the evolution of the ghost cult progressed to the concept of good as well as bad spirits, these ceremonies turned toward attempts of a more positive nature, efforts to win good luck. Man’s religion no longer was completely negativistic, nor did he stop with the effort to win good luck; he shortly began to devise schemes whereby he could compel spirit co-operation. No longer does the religionist stand defenseless before the unceasing demands of the spirit phantasms of his own devising; the savage is beginning to invent weapons wherewith he may coerce spirit action and compel spirit assistance.
Считалось, что призраков беспокоит и пугает шум; крики, звон и бой барабанов отгоняли их от живых; и эти древние действия до сих пор популярны на поминках перед погребением. Чтобы отогнать нежелательных духов, использовали вонючие варева. Создавали отвратительные изображения духов, чтобы они, увидев себя, опрометью бросались прочь. Верили, что собаки могут определять приближение духов и предупреждать о нем воем; что петухи начинают кукарекать, когда духи близко. Это суеверие увековечено в использовании петушка в качестве флюгера.
87:6.11 (964.10)
Ghosts were supposed to be disturbed and frightened by noise; shouting, bells, and drums drove them away from the living; and these ancient methods are still in vogue at “wakes” for the dead. Foul-smelling concoctions were utilized to banish unwelcome spirits. Hideous images of the spirits were constructed so that they would flee in haste when they beheld themselves. It was believed that dogs could detect the approach of ghosts, and that they gave warning by howling; that cocks would crow when they were near. The use of a cock as a weather vane is in perpetuation of this superstition.
Лучшей защитой от призраков считалась вода. И самой действенной — святая вода — вода, в которой священники мыли свои ноги. Верили, что как огонь, так и вода создают для духов непреодолимые преграды. Римляне трижды обносили воду вокруг трупа; в двадцатом веке тело окропляют святой водой, а евреи по-прежнему сохраняют ритуал омовения рук на кладбище. Более поздним ритуалом, связанным с водой, стало крещение; в древности купание было религиозной церемонией. Лишь в более поздние времена к купанию прибегают в гигиенических целях.
87:6.12 (964.11)
Water was regarded as the best protection against ghosts. Holy water was superior to all other forms, water in which the priests had washed their feet. Both fire and water were believed to constitute impassable barriers to ghosts. The Romans carried water three times around the corpse; in the twentieth century the body is sprinkled with holy water, and hand washing at the cemetery is still a Jewish ritual. Baptism was a feature of the later water ritual; primitive bathing was a religious ceremony. Only in recent times has bathing become a sanitary practice.
Но человек не остановился на том, что старался повлиять на призраков; вскоре с помощью религиозных обрядов и других средств он стал пытаться вызывать определенные действия духов. Экзорцизм — стремление с помощью одного духа сдерживать или изгонять другого, эта же тактика использовалась и для того, чтобы напугать призраков и духов. Концепция дуального спиритизма о хороших и плохих силах предоставляло человеку обширные возможности, чтобы попытаться натравить одну силу на другую, поскольку раз сильный человек мог победить более слабого, то, несомненно, и сильный дух мог подавить призрака, стоящего ниже. Примитивное проклятие было методом воздействия, призванным внушить трепет менее значительным духам. Позже этот обычай расширился, и проклятья стали произноситься в адрес врагов.
87:6.13 (964.12)
But man did not stop with ghost coercion; through religious ritual and other practices he was soon attempting to compel spirit action. Exorcism was the employment of one spirit to control or banish another, and these tactics were also utilized for frightening ghosts and spirits. The dual-spiritism concept of good and bad forces offered man ample opportunity to attempt to pit one agency against another, for, if a powerful man could vanquish a weaker one, then certainly a strong spirit could dominate an inferior ghost. Primitive cursing was a coercive practice designed to overawe minor spirits. Later this custom expanded into the pronouncing of curses upon enemies.
Долгое время верили, что, возвращаясь к нравам более древних времен, можно принудить духов и полубогов совершать желаемые действия. Современный человек повинен в том же самом образе действий. При обращении друг к другу используется обычный, повседневный язык, но при вознесении молитвы прибегают к более старому стилю другого поколения, так называемому высокому стилю.
87:6.14 (965.1)
It was long believed that by reverting to the usages of the more ancient mores the spirits and demigods could be forced into desirable action. Modern man is guilty of the same procedure. You address one another in common, everyday language, but when you engage in prayer, you resort to the older style of another generation, the so-called solemn style.
Это учение также объясняет многие религиозно-ритуальные атавизмы сексуального характера, такие как храмовая проституция. Эти возвраты к первобытным обычаям рассматривались как верная защита от многих бедствий. И у этих простодушных народов все подобные действия были полностью лишены того, что современный человек назвал бы половой распущенностью.
87:6.15 (965.2)
This doctrine also explains many religious-ritual reversions of a sex nature, such as temple prostitution. These reversions to primitive customs were considered sure guards against many calamities. And with these simple-minded peoples all such performances were entirely free from what modern man would term promiscuity.
Дальше наступили времена ритуальных зароков, за которой вскоре последовали религиозные обеты и священные клятвы. Большинство этих клятв сопровождались самоистязанием и нанесением себе увечий; позже — постом и молитвой. Впоследствии стали считать, что самоотречение, безусловно, сдерживает духов; особенно — подавление сексуальных инстинктов. Итак, первобытный человек с ранних времен выработал в своей религиозной практике безусловный аскетизм, веру в действенность самоистязания и самоотречения как ритуалов, способных заставить упрямых духов благосклонно реагировать на все такие страдания и лишения.
87:6.16 (965.3)
Next came the practice of ritual vows, soon to be followed by religious pledges and sacred oaths. Most of these oaths were accompanied by self-torture and self-mutilation; later on, by fasting and prayer. Self-denial was subsequently looked upon as being a sure coercive; this was especially true in the matter of sex suppression. And so primitive man early developed a decided austerity in his religious practices, a belief in the efficacy of self-torture and self-denial as rituals capable of coercing the unwilling spirits to react favorably toward all such suffering and deprivation.
Культовый тип организации общества продолжал существовать потому, что он предоставлял символизм для сохранения и стимуляции нравственных чувств и религиозной преданности. Культ вырос из традиций «старых семей» и был увековечен как признанный институт; все семьи имеют какой-либо культ. Каждый вдохновляющий идеал стремится обрести какие-то увековечивающие его символы — ищет способ культурного проявления, которое обеспечит ему выживание и будет содействовать его реализации — и культ достигает этой цели, удовлетворяя эмоции и заботясь о них.
87:7.1 (965.5)
The cult type of social organization persisted because it provided a symbolism for the preservation and stimulation of moral sentiments and religious loyalties. The cult grew out of the traditions of “old families” and was perpetuated as an established institution; all families have a cult of some sort. Every inspiring ideal grasps for some perpetuating symbolism—seeks some technique for cultural manifestation which will insure survival and augment realization—and the cult achieves this end by fostering and gratifying emotion.
Начиная с зари цивилизации, каждое притягательное движение в сфере социальной культуры или развития религии вырабатывало ритуал, символическую обрядность. Чем больше развитие этого ритуала произрастало из подсознания, тем сильнее он укоренялся у своих приверженцев. Культ оберегал чувства и утолял эмоции, но он всегда был величайшим препятствием на пути реорганизации общества и духовного прогресса.
87:7.2 (965.6)
From the dawn of civilization every appealing movement in social culture or religious advancement has developed a ritual, a symbolic ceremonial. The more this ritual has been an unconscious growth, the stronger it has gripped its devotees. The cult preserved sentiment and satisfied emotion, but it has always been the greatest obstacle to social reconstruction and spiritual progress.
Несмотря на то, что культ всегда замедлял социальный прогресс, достойно сожаления то, что так много современных людей, верящих в нравственные принципы и духовные идеалы, не имеют адекватной символики — культа, дающего взаимоподдержку, — чего-то, к чему они принадлежат. Но религиозный культ нельзя создать; он должен созреть. И ни у каких двух групп культы не будут идентичными, если их ритуалы не будут жестко стандартизированы силой авторитета.
87:7.3 (965.7)
Notwithstanding that the cult has always retarded social progress, it is regrettable that so many modern believers in moral standards and spiritual ideals have no adequate symbolism—no cult of mutual support—nothing to belong to. But a religious cult cannot be manufactured; it must grow. And those of no two groups will be identical unless their rituals are arbitrarily standardized by authority.
Ранний христианский культ был самым плодотворным, привлекательным и жизнеспособным из всех когда-либо созданных или придуманных ритуалов, но в эру науки значительная часть его ценности была сведена на нет в результате разрушения лежащих в его основе исходных догматов. Христианский культ утратил жизнеспособность, лишившись многих своих основополагающих идей.
87:7.4 (965.8)
The early Christian cult was the most effective, appealing, and enduring of any ritual ever conceived or devised, but much of its value has been destroyed in a scientific age by the destruction of so many of its original underlying tenets. The Christian cult has been devitalized by the loss of many fundamental ideas.
В прошлом, когда культ был гибким, а символика — растяжимой, истина быстро развивалась и свободно распространялась. Неограниченная истина и гибкий культ благоприятствовали быстрому социальному прогрессу. Бессмысленный культ искажает религию, когда он пытается вытеснить философию и поработить разум; истинный же культ обретает силу.
87:7.5 (965.9)
In the past, truth has grown rapidly and expanded freely when the cult has been elastic, the symbolism expansile. Abundant truth and an adjustable cult have favored rapidity of social progression. A meaningless cult vitiates religion when it attempts to supplant philosophy and to enslave reason; a genuine cult grows.
Несмотря на препятствия и помехи, каждое новое откровение истины давало начало новому культу, и даже новоявленная формулировка религии Иисуса должна создать другую, свежую и подходящую символику. Современный человек должен найти какую-то адекватную символику для своих новых и развивающихся идей, идеалов и приверженностей. Этот возвышенный символ должен вырасти из религиозной жизни, духовного опыта. И эта более высокая символика более высокой цивилизации должна быть основана на представлении об Отцовстве Бога и наполнена идеалом братства людей.
87:7.6 (966.1)
Regardless of the drawbacks and handicaps, every new revelation of truth has given rise to a new cult, and even the restatement of the religion of Jesus must develop a new and appropriate symbolism. Modern man must find some adequate symbolism for his new and expanding ideas, ideals, and loyalties. This enhanced symbol must arise out of religious living, spiritual experience. And this higher symbolism of a higher civilization must be predicated on the concept of the Fatherhood of God and be pregnant with the mighty ideal of the brotherhood of man.
Старые культы были слишком эгоцентричными; новый должен произрастать из действенной любви. Новый культ, подобно старому, должен заботиться о чувствах, удовлетворять эмоции и способствовать верности; но ему надлежит делать больше: содействовать духовному прогрессу, повышать космические значения, укреплять моральные ценности, поощрять социальное развитие и способствовать высокому стандарту личной религиозной жизни. Новый культ должен ставить высокие жизненные цели как временные, так и вечные, — и социальные, и духовные.
87:7.7 (966.2)
The old cults were too egocentric; the new must be the outgrowth of applied love. The new cult must, like the old, foster sentiment, satisfy emotion, and promote loyalty; but it must do more: It must facilitate spiritual progress, enhance cosmic meanings, augment moral values, encourage social development, and stimulate a high type of personal religious living. The new cult must provide supreme goals of living which are both temporal and eternal—social and spiritual.
Ни один культ не может быть жизнестойким и способствовать прогрессу общественной цивилизации и личным духовным достижениям, если он не основывается на биологической, социологической и религиозной значимости дома. На фоне непрерывных перемен жизнеспособный культ должен символизировать собой неизменность; он должен возвеличить то, что объединяет поток постоянно следующих общественных метаморфоз. Он должен признавать истинные значения, превозносить прекрасные отношения и восславлять благие ценности подлинного благородства.
87:7.8 (966.3)
No cult can endure and contribute to the progress of social civilization and individual spiritual attainment unless it is based on the biologic, sociologic, and religious significance of the home. A surviving cult must symbolize that which is permanent in the presence of unceasing change; it must glorify that which unifies the stream of ever-changing social metamorphosis. It must recognize true meanings, exalt beautiful relations, and glorify the good values of real nobility.
Но найти новую и подходящую символику особенно трудно потому, что современные люди как общность придерживаются научного подхода, отходят от суеверий и питают отвращение к невежеству, но в то же время, как индивидуумы, все они жаждут тайны и благоговеют перед неведомым. Ни один культ не сможет выжить, если в нем не воплощена некая могущественная тайна и не скрыто нечто ценное недосягаемое. Кроме того, новые символы должны быть не только значимыми для общества, но и существенными для индивидуума. Формы любой пригодной символики должны быть такими, чтобы индивидуум мог использовать их и лично для себя, и наслаждаться ими вместе с ближними. Если новый культ будет динамичным, а не статичным, он действительно внесет достойный вклад в прогресс человечества, как мирской, так и духовный.
87:7.9 (966.4)
But the great difficulty of finding a new and satisfying symbolism is because modern men, as a group, adhere to the scientific attitude, eschew superstition, and abhor ignorance, while as individuals they all crave mystery and venerate the unknown. No cult can survive unless it embodies some masterful mystery and conceals some worthful unattainable. Again, the new symbolism must not only be significant for the group but also meaningful to the individual. The forms of any serviceable symbolism must be those which the individual can carry out on his own initiative, and which he can also enjoy with his fellows. If the new cult could only be dynamic instead of static, it might really contribute something worth while to the progress of mankind, both temporal and spiritual.
Но культ — символика в виде ритуалов, лозунгов или целей — не сможет функционировать, если она слишком сложна. Должна быть потребность в благочестии, ответное чувство преданности. Каждая действенная религия безошибочно вырабатывает подходящую символику, и было бы хорошо, если бы ее адепты не допустили кристаллизацию такого ритуала в стесняющие, искажающие и подавляющие церемониалы, которые могут только затруднить и замедлить всякий социальный, нравственный и духовный прогресс. Никакой культ не сможет выжить, если он замедляет нравственное развитие и не заботится о духовном прогрессе. Культ — это костяк, на который нарастает живое и динамичное тело личного духовного опыта — истинная религия.
87:7.10 (966.5)
But a cult—a symbolism of rituals, slogans, or goals—will not function if it is too complex. And there must be the demand for devotion, the response of loyalty. Every effective religion unerringly develops a worthy symbolism, and its devotees would do well to prevent the crystallization of such a ritual into cramping, deforming, and stifling stereotyped ceremonials which can only handicap and retard all social, moral, and spiritual progress. No cult can survive if it retards moral growth and fails to foster spiritual progress. The cult is the skeletal structure around which grows the living and dynamic body of personal spiritual experience—true religion.