Книга Урантии
Чст III. История Урантии
Текст 86
Ранняя эволюция религии
Ранняя эволюция религии
86:0.1 (950.1)
THE evolution of religion from the preceding and primitive worship urge is not dependent on revelation. The normal functioning of the human mind under the directive influence of the sixth and seventh mind-adjutants of universal spirit bestowal is wholly sufficient to insure such development.
Самый ранний дорелигиозный страх человека перед силами природы постепенно становился религиозным по мере того, как в человеческом сознании природа персонифицировалась, одухотворялась и, в конечном счете, обожествлялась. Религия примитивного типа была поэтому естественным биологическим следствием психологической инертности развивающегося животного разума после того, как такие разумы обрели понятия о сверхъестественном.
86:0.2 (950.2)
Man’s earliest prereligious fear of the forces of nature gradually became religious as nature became personalized, spiritized, and eventually deified in human consciousness. Religion of a primitive type was therefore a natural biologic consequence of the psychologic inertia of evolving animal minds after such minds had once entertained concepts of the supernatural.
Помимо естественной тяги к почитанию, корни ранней эволюционной религии лежали в человеческом опыте, связанном со случайностью — так называемой удачей, повседневными случайными событиями. Первобытный человек добывал пищу охотой. Результаты охоты неизбежно бывают разными, и это порождает тот опыт, который человек расценивает как удачу и неудачу. Невезение было важнейшим фактором в жизни мужчин и женщин, постоянно живущих на суровой грани опасного и изнурительного существования.
86:1.1 (950.3)
Aside from the natural worship urge, early evolutionary religion had its roots of origin in the human experiences of chance—so-called luck, commonplace happenings. Primitive man was a food hunter. The results of hunting must ever vary, and this gives certain origin to those experiences which man interprets as good luck and bad luck. Mischance was a great factor in the lives of men and women who lived constantly on the ragged edge of a precarious and harassed existence.
Интеллектуальная ограниченность дикарей приводит к концентрации внимания на случайности до такой степени, что удача становится неотъемлемым фактором в их жизни. Первобытные урантийцы вели борьбу за существование, а не за уровень жизни; они вели жизнь, полную опасностей, в которой важную роль играла случайность. Постоянный страх перед неизвестными и невиданными бедствиями висел над этими дикарями, как туча безысходности, начисто затмевающая всякую радость; они жили, постоянно страшась сделать что-то, что принесет неудачу. Суеверные дикари всегда боялись полосы везения; в таких удачах они видели некое предвестие бед.
86:1.2 (950.4)
The limited intellectual horizon of the savage so concentrates the attention upon chance that luck becomes a constant factor in his life. Primitive Urantians struggled for existence, not for a standard of living; they lived lives of peril in which chance played an important role. The constant dread of unknown and unseen calamity hung over these savages as a cloud of despair which effectively eclipsed every pleasure; they lived in constant dread of doing something that would bring bad luck. Superstitious savages always feared a run of good luck; they viewed such good fortune as a certain harbinger of calamity.
Эта постоянно присутствующая боязнь неудачи оказывала парализующее воздействие. Зачем упорно трудиться и пожинать неудачу — не получать ничего взамен чего-то, — когда можно просто плыть по течению и неожиданно встретить удачу — получить что-то просто так? Не думающие люди забывают об удачах — принимая их как должное, — но сохраняют болезненные воспоминания о неудачах.
Древний человек жил в неуверенности и в постоянном страхе перед случайностью — неудачей. Жизнь была захватывающей игрой случая; существование становилось подобным игре в рулетку. Не удивительно, что более или менее цивилизованные люди по-прежнему верят в удачу и упорно проявляют склонность к азартным играм. У первобытного человека чередовались два всепоглощающих интереса: страсть к получению чего-то за просто так и страх не получить ничего взамен чего-то. И эта азартная игра в существование была самым главным, что интересовало и пленяло ум древнего дикаря.
86:1.4 (950.6)
Early man lived in uncertainty and in constant fear of chance—bad luck. Life was an exciting game of chance; existence was a gamble. It is no wonder that partially civilized people still believe in chance and evince lingering predispositions to gambling. Primitive man alternated between two potent interests: the passion of getting something for nothing and the fear of getting nothing for something. And this gamble of existence was the main interest and the supreme fascination of the early savage mind.
У живших значительно позже скотоводов сохранилось такое же отношение к случайности и удаче, а затем и земледельцы все больше и больше осознавали, что урожай непосредственно зависит от множества обстоятельств, которые человек может контролировать лишь в малой степени или не может совсем. Земледелец оказывался жертвой засухи, наводнений, града, бурь, вредных насекомых и болезней растений, а также жары и холода. И в зависимости от того, как все эти природные факторы влияли на благосостояние человека, они рассматривались как удачи или неудачи.
86:1.5 (951.1)
The later herders held the same views of chance and luck, while the still later agriculturists were increasingly conscious that crops were immediately influenced by many things over which man had little or no control. The farmer found himself the victim of drought, floods, hail, storms, pests, and plant diseases, as well as heat and cold. And as all of these natural influences affected individual prosperity, they were regarded as good luck or bad luck.
Это понятие случайности и удачи чрезвычайно распространено в философии всех древних народов. Даже в относящейся к более поздним временам Премудрости Соломона говорится: «Я обратился и увидел, что не проворные выигрывают бег, не сильные достают победы, не мудрые — хлеб, и не разумные — богатство, и не искусные — благорасположение; но судьба и случайность выпадают на долю их всех. Ибо человек не знает своей судьбы; как рыбы попадаются в пагубную сеть и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие низвергаются в бедственные времена, когда они неожиданно обрушиваются на них».
86:1.6 (951.2)
This notion of chance and luck strongly pervaded the philosophy of all ancient peoples. Even in recent times in the Wisdom of Solomon it is said: “I returned and saw that the race is not to the swift, nor the battle to the strong, neither bread to the wise, nor riches to men of understanding, nor favor to men of skill; but fate and chance befall them all. For man knows not his fate; as fishes are taken in an evil net, and as birds are caught in a snare, so are the sons of men snared in an evil time when it falls suddenly upon them.”
Обеспокоенность была естественным состоянием дикаря. Когда мужчины и женщины становятся жертвами чрезмерной обеспокоенности, то они просто возвращаются к тому, что было естественным состоянием для их далеких предков; а когда обеспокоенность становится поистине мучительной, то она препятствует активной деятельности и неизменно ведет к эволюционным изменениям и биологической адаптации. Боль и страдания играют существенную роль в прогрессивной эволюции.
86:2.1 (951.3)
Anxiety was a natural state of the savage mind. When men and women fall victims to excessive anxiety, they are simply reverting to the natural estate of their far-distant ancestors; and when anxiety becomes actually painful, it inhibits activity and unfailingly institutes evolutionary changes and biologic adaptations. Pain and suffering are essential to progressive evolution.
Борьба за существование настолько мучительна, что некоторые отсталые племена даже и сейчас стонут и причитают при каждом новом восходе солнца. Первобытный человек постоянно спрашивал: «Кто мучает меня?» Не находя материального источника своих невзгод, он останавливался на духовном объяснении. И так из страха перед таинственным, трепета перед невидимым и ужаса перед неизвестным рождалась религия. Страх перед природой становился, таким образом, фактором в борьбе за существование, во-первых, из-за случайностей и, во-вторых, из-за таинственности.
86:2.2 (951.4)
The struggle for life is so painful that certain backward tribes even yet howl and lament over each new sunrise. Primitive man constantly asked, “Who is tormenting me?” Not finding a material source for his miseries, he settled upon a spirit explanation. And so was religion born of the fear of the mysterious, the awe of the unseen, and the dread of the unknown. Nature fear thus became a factor in the struggle for existence first because of chance and then because of mystery.
Первобытный разум был логическим, но не обладал в достаточной степени понятиями для разумных ассоциативных связей; ум дикаря был непросвещенным, совершенно неизощренным. Если одно событие следовало за другим, дикарь рассматривал их как причину и следствие. То, что цивилизованный человек считает суеверием, было просто лишь невежеством дикаря. Человечество не скоро постигло, что между намерениями и результатами не обязательно есть связь. Люди только лишь начинают осознавать, что между действиями и их последствиями есть еще жизненные обстоятельства. Дикарь пытается персонифицировать все неосязаемое и абстрактное, и, таким образом, природа и судьба персонифицируются в образе призраков, а позже — богов.
86:2.3 (951.5)
The primitive mind was logical but contained few ideas for intelligent association; the savage mind was uneducated, wholly unsophisticated. If one event followed another, the savage considered them to be cause and effect. What civilized man regards as superstition was just plain ignorance in the savage. Mankind has been slow to learn that there is not necessarily any relationship between purposes and results. Human beings are only just beginning to realize that the reactions of existence appear between acts and their consequences. The savage strives to personalize everything intangible and abstract, and thus both nature and chance become personalized as ghosts—spirits—and later on as gods.
Человек, естественно, склонен верить в то, что он считает наилучшим для себя, в то, что в его непосредственных или долгосрочных интересах; собственные интересы в значительной степени затмевают логику. Разум дикаря отличается от разума цивилизованных людей скорее содержанием, чем сущностью, скорее количественно, чем качественно.
86:2.4 (951.6)
Man naturally tends to believe that which he deems best for him, that which is in his immediate or remote interest; self-interest largely obscures logic. The difference between the minds of savage and civilized men is more one of content than of nature, of degree rather than of quality.
Но продолжать приписывать трудно постижимому сверхъестественные причины — это не что иное, как праздный и удобный способ избегать всякой напряженной интеллектуальной деятельности. Удача — это просто термин, выдуманный для того, чтобы скрывать за ним все необъяснимое в любые эпохи человеческого существования; он обозначает те явления, которые люди не могут или не желают понять. Случайность — это слово, которое показывает, что человек слишком невежествен или слишком ленив, чтобы установить причины. Люди рассматривают естественное происшествие как случайность или неудачу, только когда они лишены любознательности и воображения, когда у расы недостаточно инициативы и решительности. Исследование жизненных явлений рано или поздно рушит веру человека в судьбу, удачу и так называемые случайности, заменяя ее представлением о вселенной, в которой царит закон и порядок и всем следствиям предшествуют определенные причины. Таким образом, страх существования заменяется радостью жизни.
86:2.5 (951.7)
But to continue to ascribe things difficult of comprehension to supernatural causes is nothing less than a lazy and convenient way of avoiding all forms of intellectual hard work. Luck is merely a term coined to cover the inexplicable in any age of human existence; it designates those phenomena which men are unable or unwilling to penetrate. Chance is a word which signifies that man is too ignorant or too indolent to determine causes. Men regard a natural occurrence as an accident or as bad luck only when they are destitute of curiosity and imagination, when the races lack initiative and adventure. Exploration of the phenomena of life sooner or later destroys man’s belief in chance, luck, and so-called accidents, substituting therefor a universe of law and order wherein all effects are preceded by definite causes. Thus is the fear of existence replaced by the joy of living.
Дикарь рассматривает всю природу как живую, как кем-то населенную. Цивилизованный человек все еще пинает и проклинает неодушевленные предметы, которые преграждают ему путь и о которые он ударяется. Первобытный человек никогда не относился к чему бы то ни было как случайности; во всем и всегда видел умысел. Для первобытного человека власть рока, удачное стечение обстоятельств, мир духов были такими же неупорядоченными и бессистемными, как и первобытное общество. Удача рассматривалась как определяемая прихотью и настроением реакция мира духов; позже — как благосклонность богов.
86:2.6 (952.1)
The savage looked upon all nature as alive, as possessed by something. Civilized man still kicks and curses those inanimate objects which get in his way and bump him. Primitive man never regarded anything as accidental; always was everything intentional. To primitive man the domain of fate, the function of luck, the spirit world, was just as unorganized and haphazard as was primitive society. Luck was looked upon as the whimsical and temperamental reaction of the spirit world; later on, as the humor of the gods.
Смерть была величайшим потрясением для развивающегося человека, непостижимым сочетанием судьбы и тайны. Не священность жизни, а потрясение от смерти внушало страх и, таким образом, успешно взращивало религию. У диких народов смерть обычно была насильственной, так что не насильственная смерть казалась еще более таинственной. Смерть как естественный и ожидаемый конец жизни непонятна сознанию первобытных людей, и потребовались многие и многие века, чтобы человек понял ее неизбежность.
86:3.1 (952.3)
Death was the supreme shock to evolving man, the most perplexing combination of chance and mystery. Not the sanctity of life but the shock of death inspired fear and thus effectively fostered religion. Among savage peoples death was ordinarily due to violence, so that nonviolent death became increasingly mysterious. Death as a natural and expected end of life was not clear to the consciousness of primitive people, and it has required age upon age for man to realize its inevitability.
Древний человек воспринимал жизнь как данность, смерть же он рассматривал как некую кару свыше. У всех народов существуют легенды о людях, которые не умирали, — отголосок традиций древнего отношения к смерти. В человеческом разуме уже существовало смутное представление о неясном и беспорядочном мире духов, мире, из которого исходило все, что есть в человеческой жизни необъяснимого, и смерть была добавлена к этому длинному перечню необъяснимых явлений.
86:3.2 (952.4)
Early man accepted life as a fact, while he regarded death as a visitation of some sort. All races have their legends of men who did not die, vestigial traditions of the early attitude toward death. Already in the human mind there existed the nebulous concept of a hazy and unorganized spirit world, a domain whence came all that is inexplicable in human life, and death was added to this long list of unexplained phenomena.
Поначалу верили, что всякая человеческая болезнь и естественная смерть вызваны воздействием духов. Даже и в настоящее время некоторые цивилизованные народы рассматривают болезнь как нечто, порожденное «ненавистником», и полагаются на целительное воздействие религиозных обрядов. Более поздние и более сложные теологические построения по-прежнему объясняют смерть воздействием духовного мира, что ведет к учениям о первородном грехе и грехопадении человека.
86:3.3 (952.5)
All human disease and natural death was at first believed to be due to spirit influence. Even at the present time some civilized races regard disease as having been produced by “the enemy” and depend upon religious ceremonies to effect healing. Later and more complex systems of theology still ascribe death to the action of the spirit world, all of which has led to such doctrines as original sin and the fall of man.
86:3.4 (952.6)
It was the realization of impotency before the mighty forces of nature, together with the recognition of human weakness before the visitations of sickness and death, that impelled the savage to seek for help from the supermaterial world, which he vaguely visualized as the source of these mysterious vicissitudes of life.
Представление о сверхматериальной стороне человеческой личности родилось из бессознательной и чисто случайной ассоциативной связи между событиями повседневной жизни и сновидениями. Казалось, что если умершего вождя одновременно увидели во сне несколько членов его племени, то это убедительное доказательство того, что старый вождь действительно каким-то образом вернулся. Дикарям, просыпавшимся после таких снов в поту, дрожа от ужаса, все это представлялось очень реальным.
86:4.1 (952.7)
The concept of a supermaterial phase of mortal personality was born of the unconscious and purely accidental association of the occurrences of everyday life plus the ghost dream. The simultaneous dreaming about a departed chief by several members of his tribe seemed to constitute convincing evidence that the old chief had really returned in some form. It was all very real to the savage who would awaken from such dreams reeking with sweat, trembling, and screaming.
Тот факт, что источником возникновения веры в последующее существование были сны, объясняет склонность всегда представлять себе невидимое в образе чего-то видимого. И вскоре это новое представление о последующей жизни, обусловленное сновидениями, становится эффективным противоядием от страха смерти, связанного с биологическим инстинктом самосохранения.
86:4.2 (953.1)
The dream origin of the belief in a future existence explains the tendency always to imagine unseen things in the terms of things seen. And presently this new dream-ghost-future-life concept began effectively to antidote the death fear associated with the biologic instinct of self-preservation.
Внимание древнего человека очень занимало его дыхание, особенно в холодном климате, где при выдохе возникало подобие облака. Дыхание жизни рассматривалось как феномен, различающий живых и мертвых. Он знал, что дыхание может покинуть тело, а его сновидения, где с ним, пока он спал, происходили совершенно невероятные события, убеждали его, что в человеке есть нечто нематериальное. Самое примитивное представление о человеческой душе как о призраке возникло из системы понятий, связанных с дыханием и снами.
86:4.3 (953.2)
Early man was also much concerned about his breath, especially in cold climates, where it appeared as a cloud when exhaled. The breath of life was regarded as the one phenomenon which differentiated the living and the dead. He knew the breath could leave the body, and his dreams of doing all sorts of queer things while asleep convinced him that there was something immaterial about a human being. The most primitive idea of the human soul, the ghost, was derived from the breath-dream idea-system.
Со временем дикарь стал представлять себя как сочетание двух компонентов — тела и дыхания. Дыхание без тела — это дух, призрак. Имея совершенно определенное человеческое происхождение, призраки, или духи считались сверхчеловеческими сущностями. И эта вера в существование бесплотных духов, казалось, объясняла наличие необычного, удивительного, редкого и непостижимого.
86:4.4 (953.3)
Eventually the savage conceived of himself as a double—body and breath. The breath minus the body equaled a spirit, a ghost. While having a very definite human origin, ghosts, or spirits, were regarded as superhuman. And this belief in the existence of disembodied spirits seemed to explain the occurrence of the unusual, the extraordinary, the infrequent, and the inexplicable.
Вера в переселение душ и реинкарнацию была особенно свойственна оранжевой расе. Эта идея реинкарнации возникла в результате того, что между предками и их потомками замечали наследственное сходство черт. Обычай называть детей в честь дедов и других предков был вызван верой в реинкарнацию. Некоторые народы в более поздние времена верили, что человек умирает от трех до семи раз. Это верование (оставшееся от учений Адама о мирах-обителях) и многие другие следы данной через откровение религии обнаруживаются в абсурдных в прочих отношениях учениях варваров двадцатого века.
86:4.6 (953.5)
The orange race was especially given to belief in transmigration and reincarnation. This idea of reincarnation originated in the observance of hereditary and trait resemblance of offspring to ancestors. The custom of naming children after grandparents and other ancestors was due to belief in reincarnation. Some later-day races believed that man died from three to seven times. This belief (residual from the teachings of Adam about the mansion worlds), and many other remnants of revealed religion, can be found among the otherwise absurd doctrines of twentieth-century barbarians.
У древнего человека не было идеи ада или последующего наказания. Дикарь представлял следующую жизнь точно такой же, как эта, за вычетом всех неудач. Позже возникло представление о различной судьбе, ожидающей хорошие и плохие души, — рае и аде. Но поскольку многие первобытные народы верили, что человек вступает в следующую жизнь именно таким же, каким он ушел из этой жизни, их не радовала мысль о том, что они станут старыми и дряхлыми. Пожилые предпочитали, чтобы их убили раньше, чем они станут немощными.
86:4.7 (953.6)
Early man entertained no ideas of hell or future punishment. The savage looked upon the future life as just like this one, minus all ill luck. Later on, a separate destiny for good ghosts and bad ghosts—heaven and hell—was conceived. But since many primitive races believed that man entered the next life just as he left this one, they did not relish the idea of becoming old and decrepit. The aged much preferred to be killed before becoming too infirm.
Почти у каждой группы было свое особое представление о судьбе, ожидающей покинувшую тело душу-призрак. Греки верили, что у слабых людей должны быть слабые души; поэтому они придумали Гадес как подобающее место для приема таких немощных душ; считалось, что эти хиловатые субъекты отбрасывают более короткую тень. Древние андиты полагали, что дух человека возвращается на родину предков. Китайцы и египтяне некогда верили, что душа и тело остаются вместе. У египтян это приводило к тому, что они старательно сооружали гробницы и стремились сохранить тело. Даже современные народы пытаются приостановить разложение трупа. Иудеи представляли себе, что призрачная копия человека спускается в Шеол; она не может вернуться на землю к живым. Именно они сделали этот важный шаг вперед в учении об эволюции души.
86:4.8 (953.7)
Almost every group had a different idea regarding the destiny of the ghost soul. The Greeks believed that weak men must have weak souls; so they invented Hades as a fit place for the reception of such anemic souls; these unrobust specimens were also supposed to have shorter shadows. The early Andites thought their ghosts returned to the ancestral homelands. The Chinese and Egyptians once believed that soul and body remained together. Among the Egyptians this led to careful tomb construction and efforts at body preservation. Even modern peoples seek to arrest the decay of the dead. The Hebrews conceived that a phantom replica of the individual went down to Sheol; it could not return to the land of the living. They did make that important advance in the doctrine of the evolution of the soul.
Нематериальную часть человека называли по-разному: призрак, дух, тень, фантом, привидение и, наконец, душа. Душа была тем двойником, которого видел во сне древний человек; она была во всех отношениях точно похожа на самого человека, за исключением того, что она не реагировала на прикосновения. Вера в являвшихся во сне двойников прямо привела к мысли, что у всего одушевленного и неодушевленного есть души так же, как и у людей. Это представление долго поддерживало веру в духов природы; эскимосы по-прежнему полагают, что у всего в природе есть дух.
86:5.1 (953.8)
The nonmaterial part of man has been variously termed ghost, spirit, shade, phantom, specter, and latterly soul. The soul was early man’s dream double; it was in every way exactly like the mortal himself except that it was not responsive to touch. The belief in dream doubles led directly to the notion that all things animate and inanimate had souls as well as men. This concept tended long to perpetuate the nature-spirit beliefs; the Eskimos still conceive that everything in nature has a spirit.
Душу-призрак можно было услышать и увидеть, но нельзя было осязать. Постепенно жизнь, которая являлась во сне, настолько развила и расширила представления людей об этом эволюционирующем мире духов, что смерть, в конце концов, стали рассматривать как «испускание духа». У всех первобытных племен, за исключением тех, кто был лишь немногим выше животных, развилась некая система взглядов о душе. По мере развития цивилизации это суеверное понятие о душе разрушается, и человек полностью зависит от откровения и личного религиозного опыта в своем новом представлении о душе как о совместном творении знающего Бога смертного разума и пребывающего в нем божественного духа, Настройщика Мысли.
86:5.2 (954.1)
The ghost soul could be heard and seen, but not touched. Gradually the dream life of the race so developed and expanded the activities of this evolving spirit world that death was finally regarded as “giving up the ghost.” All primitive tribes, except those little above animals, have developed some concept of the soul. As civilization advances, this superstitious concept of the soul is destroyed, and man is wholly dependent on revelation and personal religious experience for his new idea of the soul as the joint creation of the God-knowing mortal mind and its indwelling divine spirit, the Thought Adjuster.
Древние люди обычно не проводили различия между понятиями живущего в человеке духа и имеющей эволюционную природу души. У дикаря была полная неясность, является ли бесплотная душа врожденной по отношению к телу или же она — внешний элемент, в собственности которого находится тело. Так как это явление сложно, а логическое мышление дикарям не было свойственно, то совершенно объяснимы явные несообразности в их представлениях о душах, призраках и духах.
86:5.3 (954.2)
Early mortals usually failed to differentiate the concepts of an indwelling spirit and a soul of evolutionary nature. The savage was much confused as to whether the ghost soul was native to the body or was an external agency in possession of the body. The absence of reasoned thought in the presence of perplexity explains the gross inconsistencies of the savage view of souls, ghosts, and spirits.
На раннем этапе эволюции сон рассматривали как доказательство того, что душа-призрак может временно покидать тело, и верили, что ее можно призвать обратно, если произносить или выкрикивать имя спящего. При других формах потери сознания считалось, что душа находится на большем удалении и, возможно, пытается уйти навсегда — надвигающая смерть. В снах усматривали опыт души, который она обрела в течение сна, временно покинув тело. Дикарь верит, что его сны так же реальны, как и любая часть его опыта, обретенного в состоянии бодрствования. У древних было принято будить спящих постепенно, чтобы у души было время возвратиться обратно в тело.
86:5.10 (954.9)
Early in evolution sleep was regarded as proving that the ghost soul could be absent from the body, and it was believed that it could be called back by speaking or shouting the sleeper’s name. In other forms of unconsciousness the soul was thought to be farther away, perhaps trying to escape for good—impending death. Dreams were looked upon as the experiences of the soul during sleep while temporarily absent from the body. The savage believes his dreams to be just as real as any part of his waking experience. The ancients made a practice of awaking sleepers gradually so that the soul might have time to get back into the body.
На протяжении веков люди с благоговейным трепетом относились к ночным видениям, не были исключением и иудеи. Они искренне верили, что во сне с ними говорит Бог, несмотря на запреты Моисея на эту идею. А Моисей был прав, потому что личности из духовного мира не используют обычные сновидения как средство общения с материальными существами.
86:5.11 (954.10)
All down through the ages men have stood in awe of the apparitions of the night season, and the Hebrews were no exception. They truly believed that God spoke to them in dreams, despite the injunctions of Moses against this idea. And Moses was right, for ordinary dreams are not the methods employed by the personalities of the spiritual world when they seek to communicate with material beings.
Древние верили, что души могут вселяться в животных и даже в неодушевленные предметы. Ярче всего это проявилось в представлениях об оборотне, человеке-волке. Днем человек мог быть законопослушным гражданином, но когда он засыпал, его душа могла вселяться в волка или в какое-либо другое животное и хищно рыскать по ночам в поисках жертв.
86:5.12 (954.11)
The ancients believed that souls could enter animals or even inanimate objects. This culminated in the werewolf ideas of animal identification. A person could be a law-abiding citizen by day, but when he fell asleep, his soul could enter a wolf or some other animal to prowl about on nocturnal depredations.
Первобытные люди считали, что душа связана с дыханием и что ее качества могут передаваться или переноситься через дыхание. Храбрый вождь дышал на новорожденного ребенка, передавая, таким образом, мужество. У ранних христиан обряд сошествия Святого Духа сопровождался дуновением на кандидатов. Сказано в Псалмах: «Словом Господа были созданы небеса, а все силы небесные — дуновением его уст». Долгое время было принято, чтобы старший сын постарался поймать последний вздох своего умирающего отца.
86:5.13 (955.1)
Primitive men thought that the soul was associated with the breath, and that its qualities could be imparted or transferred by the breath. The brave chief would breathe upon the newborn child, thereby imparting courage. Among early Christians the ceremony of bestowing the Holy Spirit was accompanied by breathing on the candidates. Said the Psalmist: “By the word of the Lord were the heavens made and all the host of them by the breath of his mouth.” It was long the custom of the eldest son to try to catch the last breath of his dying father.
Позже начали боятся и почитать тень так же, как и почитали дыхание. В собственном отражении в воде тоже усматривали доказательство существования своего двойника, а к зеркалам относились с суеверным трепетом. Даже и теперь многие цивилизованные люди поворачивают зеркала к стене в случае чьей-то смерти. Некоторые отсталые племена по-прежнему верят, что создание картин, рисунков, скульптур или статуй забирает из тела всю душу или часть души; поэтому это запрещено.
86:5.14 (955.2)
The shadow came, later on, to be feared and revered equally with the breath. The reflection of oneself in the water was also sometimes looked upon as proof of the double self, and mirrors were regarded with superstitious awe. Even now many civilized persons turn the mirror to the wall in the event of death. Some backward tribes still believe that the making of pictures, drawings, models, or images removes all or a part of the soul from the body; hence such are forbidden.
Обычно душу отождествляли с дыханием, но в представлении разных народов она помещалась в голове, волосах, сердце, печени, крови, жире. «Голос крови Авеля вопиет из земли» — это отражение существовавшей некогда веры, что душа находится в крови. Семиты учили, что душа пребывает в слое жира на теле, и у многих племен религия запрещала есть жир животных. Охота за головами, равно как и снятие скальпа, была способом завладеть душой врага. В более поздние времена к глазам стали относиться как к зеркалу души.
86:5.15 (955.3)
The soul was generally thought of as being identified with the breath, but it was also located by various peoples in the head, hair, heart, liver, blood, and fat. The “crying out of Abel’s blood from the ground” is expressive of the onetime belief in the presence of the ghost in the blood. The Semites taught that the soul resided in the bodily fat, and among many the eating of animal fat was taboo. Head hunting was a method of capturing an enemy’s soul, as was scalping. In recent times the eyes have been regarded as the windows of the soul.
Те, кто придерживались учения о трех или четырех душах, верили, что потеря одной души вызывает недомогание, двух — болезнь, трех — смерть. Одна душа жила в дыхании, одна — в голове, одна — в волосах и одна — в сердце. Больным советовали гулять на свежем воздухе в надежде вобрать обратно свои заблудившиеся души. Считалось, что величайшие из шаманов заменяют больную душу заболевшего человека на новую, происходит «новое рождение».
86:5.16 (955.4)
Those who held the doctrine of three or four souls believed that the loss of one soul meant discomfort, two illness, three death. One soul lived in the breath, one in the head, one in the hair, one in the heart. The sick were advised to stroll about in the open air with the hope of recapturing their strayed souls. The greatest of the medicine men were supposed to exchange the sick soul of a diseased person for a new one, the “new birth.”
У детей Бадонана выработалась вера в две души — дыхание и тень. Древние нодиты считали, что человек состоит из двух сущностей: души и тела. Этот философский взгляд на человека позже отразился в воззрениях греков. Сами греки верили в существование трех душ; растительная находится в желудке, животная — в сердце, интеллектуальная — в голове. Эскимосы верят, что человек состоит из трех частей: тела, души и имени.
86:5.17 (955.5)
The children of Badonan developed a belief in two souls, the breath and the shadow. The early Nodite races regarded man as consisting of two persons, soul and body. This philosophy of human existence was later reflected in the Greek viewpoint. The Greeks themselves believed in three souls; the vegetative resided in the stomach, the animal in the heart, the intellectual in the head. The Eskimos believe that man has three parts: body, soul, and name.
На очень раннем этапе истории человечества вера в реальность воображаемого мира призраков и духов стала всеобщей, и этот недавно воображенный мир духов приобрел в первобытном обществе реальную силу. Появление такого нового фактора в мыслях и поступках человека навсегда видоизменило умственную и нравственную стороны жизни всего человечества.
86:6.2 (955.7)
Very early in the history of mankind the realities of the imaginary world of ghosts and spirits became universally believed, and this newly imagined spirit world became a power in primitive society. The mental and moral life of all mankind was modified for all time by the appearance of this new factor in human thinking and acting.
С ходом эволюции удача стала ассоциироваться с хорошими духами, а неудача — с плохими. Затруднения, связанные с вынужденным приспособлением к меняющейся окружающей среде, рассматривались как неудачи, недовольство духов. Из врожденной тяги первобытного человека к почитанию и из его превратных представлений о случайностях постепенно развивалась религия. У цивилизованного человека существует целая система позволяющая предохранять от случайностей судьбы и преодолевать их; на место вымышленных духов и капризных богов современная наука ставит страховщика с математическими подсчетами.
86:6.4 (955.9)
As evolution progressed, good luck became associated with good spirits and bad luck with bad spirits. The discomfort of enforced adaptation to a changing environment was regarded as ill luck, the displeasure of the spirit ghosts. Primitive man slowly evolved religion out of his innate worship urge and his misconception of chance. Civilized man provides schemes of insurance to overcome these chance occurrences; modern science puts an actuary with mathematical reckoning in the place of fictitious spirits and whimsical gods.
Но, наконец-то, ум первобытного человека был занят мыслями, которые вышли за пределы его врожденных биологических побудительных мотивов; человек, наконец, приблизился к тому, чтобы создать искусство жизни, основанное на чем-то большем, чем реакции на материальные стимулы. Появлялись начала примитивной философской жизненной стратегии. Близилось возникновение сверхъестественных норм жизни, поскольку если в гневе дух посылает неудачу, а в хорошем расположении — удачу, тогда человек должен соответствующим образом регулировать свое поведение. Развилось, наконец, понятие о том, что хорошо, и том, что плохо, и все это задолго до времен какого-либо откровения на земле.
86:6.6 (956.2)
But at last the mind of primitive man was occupied with thoughts which transcended all of his inherent biologic urges; at last man was about to evolve an art of living based on something more than response to material stimuli. The beginnings of a primitive philosophic life policy were emerging. A supernatural standard of living was about to appear, for, if the spirit ghost in anger visits ill luck and in pleasure good fortune, then must human conduct be regulated accordingly. The concept of right and wrong had at last evolved; and all of this long before the times of any revelation on earth.
Возникновение этих понятий положило начало долгой и требующей больших затрат борьбе за то, чтобы умилостивить вечно недовольных духов; рабской зависимости от страха, порождаемого эволюционной религией; долго продолжавшемуся растрачиванию человеческих сил на гробницы, храмы, жертвоприношения и жречество. Пришлось заплатить огромную и ужасающую цену, но она была заплачена не зря, ибо человек действительно начал отличать хорошее от плохого; родилась человеческая этика!
86:6.7 (956.3)
With the emergence of these concepts, there was initiated the long and wasteful struggle to appease the ever-displeased spirits, the slavish bondage to evolutionary religious fear, that long waste of human effort upon tombs, temples, sacrifices, and priesthoods. It was a terrible and frightful price to pay, but it was worth all it cost, for man therein achieved a natural consciousness of relative right and wrong; human ethics was born!
Дикарь испытывал потребность чувствовать себя застрахованным, и поэтому за свой полис магического страхования от неудач он с готовностью платил обременяющие его страховые взносы в виде страха, суеверия, ужаса и даров священнослужителям. Первобытная религия была просто платой за страхование от опасностей, которые крылись в лесах; цивилизованный же человек платит материальные взносы за страхование от несчастных случаев, связанных с техникой, и от критических ситуаций, возможных при современном образе жизни.
86:7.1 (956.4)
The savage felt the need of insurance, and he therefore willingly paid his burdensome premiums of fear, superstition, dread, and priest gifts toward his policy of magic insurance against ill luck. Primitive religion was simply the payment of premiums on insurance against the perils of the forests; civilized man pays material premiums against the accidents of industry and the exigencies of modern modes of living.
Современное общество изымает страховое дело из сферы священства и религии и переводит его в сферу экономики. Религия все больше занимается страхованием загробной жизни. Современные люди, по крайней мере думающие, уже не платят обременительных страховых взносов, чтобы контролировать удачу. Религия постепенно поднимается на более высокие философские уровни по сравнению с ее прежней функцией в системе страхования от неудач.
86:7.2 (956.5)
Modern society is removing the business of insurance from the realm of priests and religion, placing it in the domain of economics. Religion is concerning itself increasingly with the insurance of life beyond the grave. Modern men, at least those who think, no longer pay wasteful premiums to control luck. Religion is slowly ascending to higher philosophic levels in contrast with its former function as a scheme of insurance against bad luck.
Но эти древние понятия о религии не сделали людей фаталистами и безнадежными пессимистами; они верили, что, по крайней мере, могут что-то предпринять, чтобы повлиять на судьбу. Религия страха перед призраками внушила людям, что они должны регулировать свое поведение, что есть сверхматериальный мир, имеющий власть над человеческой судьбой.
86:7.3 (956.6)
But these ancient ideas of religion prevented men from becoming fatalistic and hopelessly pessimistic; they believed they could at least do something to influence fate. The religion of ghost fear impressed upon men that they must regulate their conduct, that there was a supermaterial world which was in control of human destiny.
Современные цивилизованные народы только еще начинают утрачивать страх перед призраками, деятельностью которых объясняли удачу и обычное неравенство существования. Человечество приближается к освобождению от того рабства, к которому приводит вера, что все неудачи происходят из-за духов-призраков. Но, отказываясь от ложного учения о духах как о причине превратностей судьбы, люди обнаруживают удивительную готовность принять почти столь же ошибочное учение, предлагающее объяснять всякое человеческое неравенство неадекватностью политики, социальной несправедливостью и промышленной конкуренцией. Но новое законодательство, рост благотворительности и дальнейшая реорганизация промышленности, как бы замечательны сами по себе они ни были, не оградят от фактов, связанных с рождением, и несчастных случайностей на протяжении жизни. Только понимание фактов и мудрые действия с учетом законов природы позволят человеку добиться того, чего он хочет, и избежать того, чего он не хочет. Научные знания, ведущие к научно обоснованным действиям, являются единственным средством защиты от так называемых случайных несчастий.
86:7.4 (956.7)
Modern civilized races are just emerging from ghost fear as an explanation of luck and the commonplace inequalities of existence. Mankind is achieving emancipation from the bondage of the ghost-spirit explanation of ill luck. But while men are giving up the erroneous doctrine of a spirit cause of the vicissitudes of life, they exhibit a surprising willingness to accept an almost equally fallacious teaching which bids them attribute all human inequalities to political misadaptation, social injustice, and industrial competition. But new legislation, increasing philanthropy, and more industrial reorganization, however good in and of themselves, will not remedy the facts of birth and the accidents of living. Only comprehension of facts and wise manipulation within the laws of nature will enable man to get what he wants and to avoid what he does not want. Scientific knowledge, leading to scientific action, is the only antidote for so-called accidental ills.
Промышленность, войны, рабство и гражданское правление возникли как реакция на социальную эволюцию человека в природной среде; подобным же образом религия появилась как реакция на иллюзорную среду воображаемого мира духов. Религия была эволюционным результатом стремления к самосохранению, и она действовала, несмотря на ложность ее первоначальных представлений и крайнюю нелогичность.
86:7.5 (957.1)
Industry, war, slavery, and civil government arose in response to the social evolution of man in his natural environment; religion similarly arose as his response to the illusory environment of the imaginary ghost world. Religion was an evolutionary development of self-maintenance, and it has worked, notwithstanding that it was originally erroneous in concept and utterly illogical.
Через посредство мощной и вызывающей трепет силы ложного страха примитивная религия подготовила в человеческом уме почву для пришествия настоящей духовной силы, имеющей сверхъестественную природу, — Настройщика Мысли. И божественный Настройщик с тех пор постоянно трудился, чтобы превратить страх перед Богом в любовь к Богу. Эволюция может идти медленно, но она неизменно приносит результат.
86:7.6 (957.2)
Primitive religion prepared the soil of the human mind, by the powerful and awesome force of false fear, for the bestowal of a bona fide spiritual force of supernatural origin, the Thought Adjuster. And the divine Adjusters have ever since labored to transmute God-fear into God-love. Evolution may be slow, but it is unerringly effective.