Книга Урантии
Чст III. История Урантии
Текст 70
Эволюция человеческих форм правления
Эволюция человеческих форм правления
Разделы
- Введение
- § 1. Происхождение войны
- § 2. Социальная ценность войны
- § 3. Ранние человеческие сообщества
- § 4. Кланы и племена
- § 5. Начальные формы правления
- § 6. Монархическое правление
- § 7. Первые клубы и тайные общества
- § 8. Социальные классы
- § 9. Права человека
- § 10. Эволюция справедливости
- § 11. Законы и суды
- § 12. Распределение гражданской власти
Paper 70
The Evolution of Human Government
The Evolution of Human Government
Sections
- Introduction
- § 1. The Genesis of War
- § 2. The Social Value of War
- § 3. Early Human Associations
- § 4. Clans and Tribes
- § 5. The Beginnings of Government
- § 6. Monarchial Government
- § 7. Primitive Clubs and Secret Societies
- § 8. Social Classes
- § 9. Human Rights
- § 10. Evolution of Justice
- § 11. Laws and Courts
- § 12. Allocation of Civil Authority
В развивающемся мире противоречия естественны; мирное существование обеспечивается только какой-нибудь регулирующей системой. Социальное регулирование неотделимо от социальной организации; объединения предполагают наличие контролирующей власти. Правительство вынуждено упорядочивать отношения племен, кланов, семейств и личностей.
70:0.2 (783.2)
On an evolutionary world, antagonisms are natural; peace is secured only by some sort of social regulative system. Social regulation is inseparable from social organization; association implies some controlling authority. Government compels the co-ordination of the antagonisms of the tribes, clans, families, and individuals.
Правительство — плод бессознательного развития; оно развивается путем проб и ошибок. Оно имеет непреходящую ценность для выживания; поэтому становится традиционным. Анархия увеличивает хаос, и, чтобы устранить его, повсеместно и постепенно возникло правительство, относительный закон и порядок. Борьба за существование в буквальном смысле вынуждала человеческую расу идти по пути прогресса к цивилизации.
70:0.3 (783.3)
Government is an unconscious development; it evolves by trial and error. It does have survival value; therefore it becomes traditional. Anarchy augmented misery; therefore government, comparative law and order, slowly emerged or is emerging. The coercive demands of the struggle for existence literally drove the human race along the progressive road to civilization.
Война является естественным состоянием, доставшимся развивающемуся человеку в наследство; мир — это социальная мера, позволяющая оценить продвинутость цивилизации. До начала объединения развивающихся рас в общество человек был крайне эгоистичным, подозрительным и невероятно задиристым. Насилие — это закон природы, враждебность — автоматическая реакция детей природы, тогда как война — это те же самые действия, осуществляемые коллективно. И если где-либо и когда-либо здание цивилизации начинает испытывать напряжение из-за сложностей социального развития, всегда происходит мгновенный и разрушительный возврат к этим древним методам насильственного устранения вражды между взаимодействующими человеческими сообществами.
70:1.1 (783.4)
War is the natural state and heritage of evolving man; peace is the social yardstick measuring civilization’s advancement. Before the partial socialization of the advancing races man was exceedingly individualistic, extremely suspicious, and unbelievably quarrelsome. Violence is the law of nature, hostility the automatic reaction of the children of nature, while war is but these same activities carried on collectively. And wherever and whenever the fabric of civilization becomes stressed by the complications of society’s advancement, there is always an immediate and ruinous reversion to these early methods of violent adjustment of the irritations of human interassociations.
Война является зверской реакцией на недоразумения и раздражители; мир достигается цивилизованным решением всех таких спорных проблем. Воевали все сангикские расы, а также выродившиеся адамиты и нодиты. Андониты рано научились золотому правилу, и даже сегодня их потомки — эскимосы живут, в основном, руководствуясь этим правилом; среди них силен обычай и во многом им не свойственны жестокие антагонизмы, ведущие к насилию.
70:1.2 (783.5)
War is an animalistic reaction to misunderstandings and irritations; peace attends upon the civilized solution of all such problems and difficulties. The Sangik races, together with the later deteriorated Adamites and Nodites, were all belligerent. The Andonites were early taught the golden rule, and, even today, their Eskimo descendants live very much by that code; custom is strong among them, and they are fairly free from violent antagonisms.
Андон учил своих детей разрешать споры, ударяя палкой по дереву, одновременно его проклиная; побеждал тот, чья палка ломалась первой. Позднее андониты разрешали споры, устраивая публичные представления, на которых спорившие высмеивали друг друга, а присутствующие аплодисментами определяли победителя.
70:1.3 (783.6)
Andon taught his children to settle disputes by each beating a tree with a stick, meanwhile cursing the tree; the one whose stick broke first was the victor. The later Andonites used to settle disputes by holding a public show at which the disputants made fun of and ridiculed each other, while the audience decided the winner by its applause.
С появлением социальных объединений личная вражда начинала подчиняться групповым чувствам, и это способствовало внутриплеменной стабильности за счет межплеменного мира. Миром, таким образом, прежде всего пользовались члены одной группы, или племени, которые всегда недолюбливали и ненавидели другую группу, чужаков. Древний человек считал добродетелью пролить кровь чужака.
70:1.5 (784.1)
With the emergence of social groupings, individual irritations began to be submerged in the group feelings, and this promoted intratribal tranquillity but at the expense of intertribal peace. Peace was thus first enjoyed by the in-group, or tribe, who always disliked and hated the out-group, foreigners. Early man regarded it a virtue to shed alien blood.
Но даже и так не получалось вначале. Когда древние вожди старались уладить размолвку, они часто считали целесообразным по крайней мере раз в году разрешать в племени драку камнями. Клан делился на две группы, и они в течение дня сражались друг с другом. И это все проводилось только для того, чтобы развлечься; они любили драться по-настоящему.
70:1.6 (784.2)
But even this did not work at first. When the early chiefs would try to iron out misunderstandings, they often found it necessary, at least once a year, to permit the tribal stone fights. The clan would divide up into two groups and engage in an all-day battle. And this for no other reason than just the fun of it; they really enjoyed fighting.
70:1.13 (784.9)
6. Recreation—war was looked upon as recreation by the young men of these early times. If no good and sufficient pretext for war arose, when peace became oppressive, neighboring tribes were accustomed to go out in semifriendly combat to engage in a foray as a holiday, to enjoy a sham battle.
7. Религия — желание обратить в свою веру. Все примитивные религии разрешали войну. Только в сравнительно недавние времена религия начала протестовать против войны. Древнее духовенство было, к сожалению, обычно связано с военной кастой. Одним из величайших за все века шагов к миру была попытка отделить церковь от государства.
70:1.14 (784.10)
7. Religion—the desire to make converts to the cult. The primitive religions all sanctioned war. Only in recent times has religion begun to frown upon war. The early priesthoods were, unfortunately, usually allied with the military power. One of the great peace moves of the ages has been the attempt to separate church and state.
Древние племена всегда начинали войну по повелению своих богов, по приказанию своих вождей или жрецов. Иудеи верили в такого «Бога сражений»; и повествование об их набеге на мадианитян является типичным описанием зверской жестокости древних племенных войн; это нападение, с убийством всех мужчин, а впоследствии и всех детей мужского пола и всех женщин, которые не были девственницами, соответствовало нравам вождей племени две сотни тысяч лет назад. И все это было проделано «во имя Господа Бога Израиля».
70:1.15 (784.11)
Always these olden tribes made war at the bidding of their gods, at the behest of their chiefs or medicine men. The Hebrews believed in such a “God of battles”; and the narrative of their raid on the Midianites is a typical recital of the atrocious cruelty of the ancient tribal wars; this assault, with its slaughter of all the males and the later killing of all male children and all women who were not virgins, would have done honor to the mores of a tribal chieftain of two hundred thousand years ago. And all this was executed in the “name of the Lord God of Israel.”
Сначала войны велись между целыми племенами, но в более поздние времена, когда два человека из разных племен вступали в конфликт друг с другом, то вместо битвы между племенами, происходила дуэль между спорящими. Стало также обычным для противоборствующих войск ставить все на исход поединка между представителями, выбранными от каждой стороны, как в случае с Давидом и Голиафом.
70:1.19 (785.2)
Early wars were fought between tribes as a whole, but in later times, when two individuals in different tribes had a dispute, instead of both tribes fighting, the two disputants engaged in a duel. It also became a custom for two armies to stake all on the outcome of a contest between a representative chosen from each side, as in the instance of David and Goliath.
Первым облагораживающим войну явлением было стремление взять пленных. Затем от военных действий были освобождены женщины, потом последовало признание нестроевых лиц. Вскоре появились касты военных и постоянные армии, чтобы справляться с постоянно усложняющейся техникой ведения войны. Таким воинам рано запрещали вступать в связь с женщинами, а женщины задолго до того прекратили сражаться, хотя всегда кормили и ухаживали за солдатами и побуждали их к бою.
70:1.20 (785.3)
The first refinement of war was the taking of prisoners. Next, women were exempted from hostilities, and then came the recognition of noncombatants. Military castes and standing armies soon developed to keep pace with the increasing complexity of combat. Such warriors were early prohibited from associating with women, and women long ago ceased to fight, though they have always fed and nursed the soldiers and urged them on to battle.
Обычай объявления войны представлял собой огромный шаг вперед. Такие оповещения о намерении драться указывали на возникновение чувства порядочности, а за этим стали постепенно развиваться правила «цивилизованных» военных действий. Очень рано вошло в обычай не сражаться около религиозных мест, а позднее — не драться в определенные святые дни. Затем пришло общее признание права убежища; политические беженцы получали защиту.
70:1.21 (785.4)
The practice of declaring war represented great progress. Such declarations of intention to fight betokened the arrival of a sense of fairness, and this was followed by the gradual development of the rules of “civilized” warfare. Very early it became the custom not to fight near religious sites and, still later, not to fight on certain holy days. Next came the general recognition of the right of asylum; political fugitives received protection.
В минувшие века жестокая война часто побуждала к социальным изменениям и облегчала претворение в жизнь новых идей, которые мирным, естественным путем проходили бы за десять тысяч лет. Страшной ценой, которая была уплачена за определенную пользу войны, было то, что общество временно отбрасывалось назад в дикость; приходилось отказываться от цивилизованного благоразумия. Война — сильное лекарство, очень дорогое и очень опасное; хотя и часто исцеляющее от определенных социальных беспорядков, бывает, что оно и убивает пациента — разрушает общество.
70:2.1 (785.6)
In past ages a fierce war would institute social changes and facilitate the adoption of new ideas such as would not have occurred naturally in ten thousand years. The terrible price paid for these certain war advantages was that society was temporarily thrown back into savagery; civilized reason had to abdicate. War is strong medicine, very costly and most dangerous; while often curative of certain social disorders, it sometimes kills the patient, destroys the society.
Постоянная потребность в национальной безопасности создает много новых и передовых социальных изменений. Общество и сегодня пользуется многими полезными нововведениями, которые первоначально возникли как исключительно военные, и даже обязано войне танцами, одним из ранних прототипов которых было строевое обучение.
70:2.2 (785.7)
The constant necessity for national defense creates many new and advanced social adjustments. Society, today, enjoys the benefit of a long list of useful innovations which were at first wholly military and is even indebted to war for the dance, one of the early forms of which was a military drill.
Война имела определенную ценность для эволюции и отбора, но так же, как и от рабства, по мере медленного развития цивилизации от нее должны будут когда-нибудь отказаться. Древние войны способствовали путешествиям и культурному обмену; сейчас этим целям лучше служат современные транспорт и связь. Древние войны укрепляли нации, но современные сражения разрушают цивилизованную культуру. Результатом древних военных действий было уничтожение неразвитых народов; результатом современного конфликта является избирательное уничтожение лучших представителей человечества. Древние войны способствовали организации и эффективности, но сейчас это стало задачами современной индустрии. На протяжении прошедших веков война была социальным фактором, который двигал цивилизацию вперед; этот результат сейчас в большей степени достигается честолюбием и изобретениями. Древние военные действия поддерживали концепцию Бога сражений, но современный человек считает, что Бог есть любовь. Война служила многим важным целям в прошлом, она была незаменимыми лесами в построении цивилизации, но быстро становится несостоятельной с точки зрения культуры — неспособной приносить пользу обществу, в какой-либо мере соизмеримую с сопровождающими ее ужасающими потерями.
70:2.9 (785.14)
War has had a certain evolutionary and selective value, but like slavery, it must sometime be abandoned as civilization slowly advances. Olden wars promoted travel and cultural intercourse; these ends are now better served by modern methods of transport and communication. Olden wars strengthened nations, but modern struggles disrupt civilized culture. Ancient warfare resulted in the decimation of inferior peoples; the net result of modern conflict is the selective destruction of the best human stocks. Early wars promoted organization and efficiency, but these have now become the aims of modern industry. During past ages war was a social ferment which pushed civilization forward; this result is now better attained by ambition and invention. Ancient warfare supported the concept of a God of battles, but modern man has been told that God is love. War has served many valuable purposes in the past, it has been an indispensable scaffolding in the building of civilization, but it is rapidly becoming culturally bankrupt—incapable of producing dividends of social gain in any way commensurate with the terrible losses attendant upon its invocation.
70:2.10 (786.1)
At one time physicians believed in bloodletting as a cure for many diseases, but they have since discovered better remedies for most of these disorders. And so must the international bloodletting of war certainly give place to the discovery of better methods for curing the ills of nations.
Нации на Урантии уже вступили в великую борьбу между националистическим милитаризмом и индустриализацией, и во многих отношениях этот конфликт аналогичен вековой борьбе между скотоводом-охотником и земледельцем. Но чтобы индустриализация восторжествовала над милитаризмом, она должна избежать сопровождающих ее опасностей. Опасности зарождающейся индустрии на Урантии следующие:
70:2.11 (786.2)
The nations of Urantia have already entered upon the gigantic struggle between nationalistic militarism and industrialism, and in many ways this conflict is analogous to the agelong struggle between the herder-hunter and the farmer. But if industrialism is to triumph over militarism, it must avoid the dangers which beset it. The perils of budding industry on Urantia are:
Милитаризм автократичен и жесток, он — дикость. Он способствует социальной организации завоевателей, но разрушает покоренных. Индустриализация более цивилизована и должна проводиться так, чтобы способствовать инициативе и поощрять индивидуализм. Общество должно всеми способами воспитывать оригинальность.
70:2.18 (786.9)
Militarism is autocratic and cruel—savage. It promotes social organization among the conquerors but disintegrates the vanquished. Industrialism is more civilized and should be so carried on as to promote initiative and to encourage individualism. Society should in every way possible foster originality.
Не делайте ошибки, прославляя войну; лучше присмотритесь, что она сделала для общества, чтобы вы смогли более наглядно представить себе, что необходимо найти ей заменители, чтобы продолжать развитие цивилизации. И если не найдется таких адекватных замещающих, можете быть уверены, что войны еще долго будут продолжаться.
70:2.19 (786.10)
Do not make the mistake of glorifying war; rather discern what it has done for society so that you may the more accurately visualize what its substitutes must provide in order to continue the advancement of civilization. And if such adequate substitutes are not provided, then you may be sure that war will long continue.
Человек никогда не примет мир как единственное нормальное состояние жизни до тех пор, пока совершенно и окончательно не убедится, что мир лучше всего обеспечивает его материальное благополучие, и до тех пор, пока общество мудро не выработает мирные формы удовлетворения этой врожденной потребности — периодически давать волю коллективному стремлению освободиться от постоянно накапливающихся агрессивных эмоций и энергий — реакции, направленной на самосохранение человеческого вида.
70:2.20 (786.11)
Man will never accept peace as a normal mode of living until he has been thoroughly and repeatedly convinced that peace is best for his material welfare, and until society has wisely provided peaceful substitutes for the gratification of that inherent tendency periodically to let loose a collective drive designed to liberate those ever-accumulating emotions and energies belonging to the self-preservation reactions of the human species.
Но, между прочим, следует отдать должное войне как школе опыта, которая вынуждала расу самонадеянных индивидуалистов подчиняться власти, в высшей степени сконцентрированной, — главе племени. Старомодная война выбирала для руководства от природы великих людей, но современной войне это больше не свойственно. Чтобы выявить лидеров, общество должно теперь обратиться к мирным завоеваниям — индустрии, науке и социальным достижениям.
70:2.21 (786.12)
But even in passing, war should be honored as the school of experience which compelled a race of arrogant individualists to submit themselves to highly concentrated authority—a chief executive. Old-fashioned war did select the innately great men for leadership, but modern war no longer does this. To discover leaders society must now turn to the conquests of peace: industry, science, and social achievement.
Сексуальный голод и материнская любовь создали семью. Но настоящее правительство не появляется до тех пор, пока не начинают формироваться надсемейные группы. До возникновения семьи в орде главенствовали неофициально выбранные индивидуумы. Африканские бушмены никогда не поднимались выше этого примитивного уровня; у них в орде нет вождей.
70:3.2 (787.2)
Sex hunger and mother love establish the family. But real government does not appear until superfamily groups have begun to form. In the prefamily days of the horde, leadership was provided by informally chosen individuals. The African Bushmen have never progressed beyond this primitive stage; they do not have chiefs in the horde.
Семьи стали объединяться кровными узами в кланы, объединения родственников, которые впоследствии превратились в племена, территориальные сообщества. Военные действия и внешние угрозы вынуждали родственные кланы организовываться в племена, а коммерция и торговля сплачивали эти ранние и примитивные союзы в одно целое, обеспечивая относительный мир внутри них.
70:3.3 (787.3)
Families became united by blood ties in clans, aggregations of kinsmen; and these subsequently evolved into tribes, territorial communities. Warfare and external pressure forced the tribal organization upon the kinship clans, but it was commerce and trade that held these early and primitive groups together with some degree of internal peace.
70:3.4 (787.4)
The peace of Urantia will be promoted far more by international trade organizations than by all the sentimental sophistry of visionary peace planning. Trade relations have been facilitated by development of language and by improved methods of communication as well as by better transportation.
Отсутствие единого языка всегда препятствовало росту мирных сообществ, но деньги стали международным языком современной торговли. Единство современного общества в основном поддерживается индустриальным рынком. Прибыль является могущественным цивилизующим фактором, особенно, когда к ней прибавляется желание служить обществу.
В ранние века каждое племя было охвачено концентрически расходящимися кругами возрастающего страха и подозрений; поэтому тогда-то и было общепринято убивать всех чужаков, позже — превращать их в рабов. Древнее представление о дружбе означало усыновление кланом; и существовало поверье, что принадлежность к клану позволит пережить смерть, — одна из самых ранних концепций вечной жизни.
70:3.6 (787.6)
In the early ages each tribe was surrounded by concentric circles of increasing fear and suspicion; hence it was once the custom to kill all strangers, later on, to enslave them. The old idea of friendship meant adoption into the clan; and clan membership was believed to survive death—one of the earliest concepts of eternal life.
70:3.7 (787.7)
The ceremony of adoption consisted in drinking each other’s blood. In some groups saliva was exchanged in the place of blood drinking, this being the ancient origin of the practice of social kissing. And all ceremonies of association, whether marriage or adoption, were always terminated by feasting.
В более поздние времена кровь разбавляли красным вином, а впоследствии выпивалось только вино; церемония усыновления заключалась в касании чашами с вином и завершалась выпиванием напитка. Иудеи использовали видоизмененную форму этой церемонии усыновления. Их арабские предки применяли присягу, во время которой рука кандидата лежала на половых органах члена племени. Иудеи относились к принятым в племя с добротой и по-братски. «Пришелец поселившийся у вас, да будет для вас то же, что ваш соплеменник; люби его, как себя».
70:3.8 (787.8)
In later times, blood diluted with red wine was used, and eventually wine alone was drunk to seal the adoption ceremony, which was signified in the touching of the wine cups and consummated by the swallowing of the beverage. The Hebrews employed a modified form of this adoption ceremony. Their Arab ancestors made use of the oath taken while the hand of the candidate rested upon the generative organ of the tribal native. The Hebrews treated adopted aliens kindly and fraternally. “The stranger that dwells with you shall be as one born among you, and you shall love him as yourself.”
После приема гостей людей связывала «гостевая дружба». Когда гости уезжали, разбивалась пополам тарелка, одна часть передавалась уезжающему и служила исчерпывающей рекомендацией третьему лицу, если оно позднее прибывало с визитом. Было обычаем для гостей отплачивать за гостеприимство, рассказывая истории о своих путешествиях и приключениях. Рассказчики древних времен стали столь популярны, что в конечном итоге им запретили появляться в сезоны охоты и сбора урожая.
70:3.9 (787.9)
“Guest friendship” was a relation of temporary hospitality. When visiting guests departed, a dish would be broken in half, one piece being given the departing friend so that it would serve as a suitable introduction for a third party who might arrive on a later visit. It was customary for guests to pay their way by telling tales of their travels and adventures. The storytellers of olden times became so popular that the mores eventually forbade their functioning during either the hunting or harvest seasons.
Самые ранние мирные посольства состояли из делегаций мужчин, приводивших выбранных ими девственниц для сексуального удовлетворения бывших врагов; сексуальная тяга противопоставлялась жажде войны. Племя, которому была оказана такая честь, совершало ответный визит, предлагая своих девственниц; после чего надолго воцарялся мир. И вскоре были одобрены взаимные браки между семьями вождей.
70:3.11 (788.2)
The earliest peace missions consisted of delegations of men bringing their choice maidens for the sex gratification of their onetime enemies, the sex appetite being utilized in combating the war urge. The tribe so honored would pay a return visit, with its offering of maidens; whereupon peace would be firmly established. And soon intermarriages between the families of the chiefs were sanctioned.
Первой мирной группой стала семья, затем клан, племя и позднее нация, которая в конечном итоге превратилась в современное территориальное государство. Тот факт, что современные мирные сообщества давно уже переросли кровные союзы и охватывают нации, очень обнадеживает, несмотря на то, что на Урантии продолжают тратиться большие деньги на подготовку к войнам.
70:4.1 (788.3)
The first peace group was the family, then the clan, the tribe, and later on the nation, which eventually became the modern territorial state. The fact that the present-day peace groups have long since expanded beyond blood ties to embrace nations is most encouraging, despite the fact that Urantia nations are still spending vast sums on war preparations.
Полномочия гражданских (невоенных) вождей кланов обычно передавались по материнской линии, военных вождей племен — по отцовской линии. Свита вождей племен и первых королей состояла из глав кланов, было обычаем приглашать их на встречу с королем несколько раз в год. Это позволяло королю наблюдать за ними и лучше укреплять их сотрудничество. Кланы играли важную роль в местном самоуправлении, но они сильно сдерживали развитие крупных и сильных наций.
70:4.10 (788.12)
The clan peace chiefs usually ruled through the mother line; the tribal war chiefs established the father line. The courts of the tribal chiefs and early kings consisted of the headmen of the clans, whom it was customary to invite into the king’s presence several times a year. This enabled him to watch them and the better secure their co-operation. The clans served a valuable purpose in local self-government, but they greatly delayed the growth of large and strong nations.
Каждый институт человечества возник в какой-то момент, и гражданское правительство является продуктом прогрессивного развития точно так же, как брак, индустрия и религия. Из союзов древних кланов и первобытных племен человечество постепенно сформировало соподчиненные уровни управления, ведущие прямо к тем формам социальной и гражданской регуляции, которые характерны для второй трети двадцатого века.
70:5.1 (788.7)
Every human institution had a beginning, and civil government is a product of progressive evolution just as much as are marriage, industry, and religion. From the early clans and primitive tribes there gradually developed the successive orders of human government which have come and gone right on down to those forms of social and civil regulation that characterize the second third of the twentieth century.
С постепенным образованием семьи как ячейки общества в клановой организации, группировке кровно-родственных семей, установились основы управления. Первым настоящим правительственным органом был совет старейшин. Эта регулирующая группа состояла из старых людей, которые проявили себя каким-либо действенным образом. Мудрость и опыт рано начали цениться даже варваром, и отсюда тянется длительный период доминирования старейшин. Эта олигархия старости постепенно переросла в патриархат.
70:5.2 (788.8)
With the gradual emergence of the family units the foundations of government were established in the clan organization, the grouping of consanguineous families. The first real governmental body was the council of the elders. This regulative group was composed of old men who had distinguished themselves in some efficient manner. Wisdom and experience were early appreciated even by barbaric man, and there ensued a long age of the domination of the elders. This reign of the oligarchy of age gradually grew into the patriarchal idea.
В древнем совете старейшин присутствовали зачатки всех функций правительства: исполнительной, законодательной и судебной. Когда совет объяснял нравы своего времени, он был судом; когда устанавливал новые правила поведения в обществе, он был законодательным органом; по тому, как такие решения и указы проводились в жизнь, он был исполнительным. Глава совета был одним из предшественников вождя племени.
70:5.3 (789.1)
In the early council of the elders there resided the potential of all governmental functions: executive, legislative, and judicial. When the council interpreted the current mores, it was a court; when establishing new modes of social usage, it was a legislature; to the extent that such decrees and enactments were enforced, it was the executive. The chairman of the council was one of the forerunners of the later tribal chief.
Человечество с трудом пришло к пониманию, что вопросы и мира, и войны нельзя решать путем общественных дебатов. Примитивные болтуны редко оказывались полезны. Раса рано познала, что армия под командованием нескольких лидеров из одного клана не имеет шансов противостоять армии под управлением одного человека. Война всегда создавала королей.
70:5.5 (788.11)
It has been hard for mankind to learn that neither peace nor war can be run by a debating society. The primitive “palavers” were seldom useful. The race early learned that an army commanded by a group of clan heads had no chance against a strong one-man army. War has always been a kingmaker.
Сначала военные вожди избирались только для военной службы, и они отказывались от части своей власти в мирное время, когда власть сосредотачивалась на управлении гражданскими делами. Но постепенно они перестали делиться властью и в мирные периоды, стараясь продолжать править и между войнами. Они часто стремились вести одну войну за другой. Этих древних военных правителей мир не приводил в восторг.
70:5.6 (788.12)
At first the war chiefs were chosen only for military service, and they would relinquish some of their authority during peacetimes, when their duties were of a more social nature. But gradually they began to encroach upon the peace intervals, tending to continue to rule from one war on through to the next. They often saw to it that one war was not too long in following another. These early war lords were not fond of peace.
В более поздние времена некоторых вождей выбирали для гражданской деятельности; их избирали за необычные физические или выдающиеся личные качества. У красного человека часто было два состава вождей — сашемы, или гражданские вожди, и наследственные военные вожди. Гражданские правители были также судьями и учителями.
70:5.7 (788.13)
In later times some chiefs were chosen for other than military service, being selected because of unusual physique or outstanding personal abilities. The red men often had two sets of chiefs—the sachems, or peace chiefs, and the hereditary war chiefs. The peace rulers were also judges and teachers.
Целый ряд таких этапов постепенно привел к образованию исполнительной ветви власти. Клановые и племенные советы продолжали существовать в качестве советников и как предшественники появившихся позднее законодательной и судебной ветвей. И сегодня в Африке в различных племенах еще существуют все эти формы примитивного правительства.
70:5.9 (788.15)
And it was by these steps that the executive branch of government gradually came into existence. The clan and tribal councils continued in an advisory capacity and as forerunners of the later appearing legislative and judicial branches. In Africa, today, all these forms of primitive government are in actual existence among the various tribes.
Управление выросло из идеи о семейной власти или богатстве. Когда патриархальный царек стал настоящим королем, его иногда называли «отцом своего народа». Позднее считалось, что предками королей были герои. И еще позднее правление стало наследственным благодаря вере в божественное происхождение королей.
70:6.2 (789.9)
Rulership grew out of the idea of family authority or wealth. When a patriarchal kinglet became a real king, he was sometimes called “father of his people.” Later on, kings were thought to have sprung from heroes. And still further on, rulership became hereditary, due to belief in the divine origin of kings.
Наследственная королевская власть позволила избежать анархии, которая ранее приводила к хаосу в периоды между смертью короля и избранием преемника. Семья имела биологического главу; клан — избранного природного лидера; племя и, позднее, государство не имело неоспоримого лидера, и это было дополнительным основанием сделать королевское правление наследственным. Идея королевских семей и аристократии также базировалась на обычаях «владения именем» в кланах.
70:6.3 (789.10)
Hereditary kingship avoided the anarchy which had previously wrought such havoc between the death of a king and the election of a successor. The family had a biologic head; the clan, a selected natural leader; the tribe and later state had no natural leader, and this was an additional reason for making the chief-kings hereditary. The idea of royal families and aristocracy was also based on the mores of “name ownership” in the clans.
Право наследования королей в конечном итоге стало восприниматься как нечто сверхъестественное, считалось, что корни королевского рода уходят в прошлое вплоть до времен материализованного штата Принца Калигастии. Так короли стали личностями-фетишами, их ужасно боялись, и при дворе даже была принята специальная форма речи. Еще в недавние времена существовало поверье, что прикосновение королей исцелит болезнь, и некоторые народы Урантии по-прежнему считают, что их правители имеют божественное происхождение.
70:6.4 (790.1)
The succession of kings was eventually regarded as supernatural, the royal blood being thought to extend back to the times of the materialized staff of Prince Caligastia. Thus kings became fetish personalities and were inordinately feared, a special form of speech being adopted for court usage. Even in recent times it was believed that the touch of kings would cure disease, and some Urantia peoples still regard their rulers as having had a divine origin.
Древний король-фетиш часто содержался в изоляции; он считался особой слишком священной и на него можно было смотреть только в праздники и священные дни. Чтобы его олицетворять, обычно избирался представитель, таково происхождение премьер-министров. Первым должностным лицом кабинета был распорядитель пищи; вскоре к нему присоединились и другие. Правители стали назначать представителей, ответственных за торговлю и религию; формирование кабинета было прямым шагом к деперсонализации исполнительной власти. Такие помощники древних королей сделались титулованной аристократией, дворянами, и жена короля постепенно обрела сан королевы, поскольку женщины стали пользоваться большим уважением.
70:6.5 (790.2)
The early fetish king was often kept in seclusion; he was regarded as too sacred to be viewed except on feast days and holy days. Ordinarily a representative was chosen to impersonate him, and this is the origin of prime ministers. The first cabinet officer was a food administrator; others shortly followed. Rulers soon appointed representatives to be in charge of commerce and religion; and the development of a cabinet was a direct step toward depersonalization of executive authority. These assistants of the early kings became the accepted nobility, and the king’s wife gradually rose to the dignity of queen as women came to be held in higher esteem.
Беспринципные правители добивались огромной власти с помощью ядов. Древняя придворная магия была жестока; враги короля вскоре умирали. Но даже самый деспотичный тиран был в чем-то ограничен; его, по крайней мере, удерживал в определенных рамках постоянный страх перед убийством. Знахари, колдуны-врачи и священники всегда были для королей могущественным сдерживающим фактором. Позднее землевладельцы, аристократия, ограничивали его власть. А время от времени кланы и племена просто поднимали восстания и свергали таких деспотов и тиранов. Свергнутым правителям, если их приговаривали к смерти, часто предлагали покончить жизнь самоубийством, что положило начало распространенному в древности обычаю совершать самоубийство в определенных обстоятельствах.
70:6.6 (790.3)
Unscrupulous rulers gained great power by the discovery of poison. Early court magic was diabolical; the king’s enemies soon died. But even the most despotic tyrant was subject to some restrictions; he was at least restrained by the ever-present fear of assassination. The medicine men, witch doctors, and priests have always been a powerful check on the kings. Subsequently, the landowners, the aristocracy, exerted a restraining influence. And ever and anon the clans and tribes would simply rise up and overthrow their despots and tyrants. Deposed rulers, when sentenced to death, were often given the option of committing suicide, which gave origin to the ancient social vogue of suicide in certain circumstances.
Кровное родство сформировало первые общественные группы; объединение расширило родственный клан. Взаимные браки были следующим шагом в укрупнении групп, а возникшее в результате объединенное племя стало первым настоящим государством. Следующим достижением в социальном развитии была эволюция религиозных культов и политических клубов. Впервые они появились как секретные сообщества и первоначально были исключительно религиозными; впоследствии стали выполнять функцию регулирования. Сначала это были мужские клубы; позднее появились и женские. Вскоре они разделились на два направления: социополитическое и религиозно-мистическое.
70:7.1 (790.4)
Blood kinship determined the first social groups; association enlarged the kinship clan. Intermarriage was the next step in group enlargement, and the resultant complex tribe was the first true political body. The next advance in social development was the evolution of religious cults and the political clubs. These first appeared as secret societies and originally were wholly religious; subsequently they became regulative. At first they were men’s clubs; later women’s groups appeared. Presently they became divided into two classes: sociopolitical and religio-mystical.
Сама закрытость таких обществ давала всем членам власть таинственности над остальной частью племени. Секретность взывала и к тщеславию, посвященные чувствовали себя аристократией общества своего времени. После инициации мальчики начинали охотиться с мужчинами, тогда как до этого они собирали овощи вместе с женщинами. И высшим унижением, позором племени, было не выдержать испытаний, связанных с достижением половой зрелости, и вследствие этого продолжать пребывать вне мужского жилища вместе с женщинами и детьми и считаться женоподобным. Кроме того, не прошедшим инициацию не разрешалось жениться.
70:7.7 (790.10)
The very secrecy of these societies conferred on all members the power of mystery over the rest of the tribe. Secrecy also appeals to vanity; the initiates were the social aristocracy of their day. After initiation the boys hunted with the men; whereas before they had gathered vegetables with the women. And it was the supreme humiliation, a tribal disgrace, to fail to pass the puberty tests and thus be compelled to remain outside the men’s abode with the women and children, to be considered effeminate. Besides, noninitiates were not allowed to marry.
Первобытные люди с раннего возраста учили своих подростков сексуальному воздержанию. Стало обычаем забирать мальчиков у родителей с момента зрелости до брака, их образование и обучение было вверено закрытым обществам мужчин. И одной из основных функций этих клубов был контроль за юношами, препятствовавший таким образом появлению незаконнорожденных детей.
70:7.8 (791.1)
Primitive people very early taught their adolescent youths sex control. It became the custom to take boys away from parents from puberty to marriage, their education and training being intrusted to the men’s secret societies. And one of the chief functions of these clubs was to keep control of adolescent young men, thus preventing illegitimate children.
Церемония инициации при достижении зрелости обычно растягивалась на пять лет. В эти церемонии входило множество самоистязаний и болезненных надрезов. В одной из таких секретных общин делали обрезание как часть обряда инициации. При достижении зрелости на тело стали наносить племенные знаки, что тоже входило в обряд инициации; татуировка появилась как знак принадлежности к обществу. Эти пытки, эти страшные лишения закаливали юношей, знакомили с реалиями жизни и ее неизбежными трудностями. Но появившиеся позднее атлетические игры и спортивные соревнования лучше служили этим же целям.
70:7.10 (791.3)
The puberty initiation ceremony usually extended over a period of five years. Much self-torture and painful cutting entered into these ceremonies. Circumcision was first practiced as a rite of initiation into one of these secret fraternities. The tribal marks were cut on the body as a part of the puberty initiation; the tattoo originated as such a badge of membership. Such torture, together with much privation, was designed to harden these youths, to impress them with the reality of life and its inevitable hardships. This purpose is better accomplished by the later appearing athletic games and physical contests.
Вслед за годами суровой дисциплины и обучения и сразу перед женитьбой молодым мужчинам обычно предоставляли короткий период досуга и свободы, потом они возвращались, женились и на всю жизнь подчинялись племенным табу. И этот древний обычай дожил и до настоящего времени как глупое представление о необходимости «перебеситься».
70:7.12 (791.5)
Following these years of rigorous discipline and training and just before marriage, the young men were usually released for a short period of leisure and freedom, after which they returned to marry and to submit to lifelong subjection to the tribal taboos. And this ancient custom has continued down to modern times as the foolish notion of “sowing wild oats.”
Позже во многих племенах одобряли образование женских закрытых клубов, целью которых была подготовка девочек-подростков к браку и материнству. После инициации девочки были готовы к браку, и им разрешалось принять участие в «выставке невест», выйти в свет тех дней. Рано возникли женские ордена с обетом безбрачия.
70:7.13 (791.6)
Many later tribes sanctioned the formation of women’s secret clubs, the purpose of which was to prepare adolescent girls for wifehood and motherhood. After initiation girls were eligible for marriage and were permitted to attend the “bride show,” the coming-out party of those days. Women’s orders pledged against marriage early came into existence.
Вскоре появились открытые клубы, где группы холостых мужчин и незамужних женщин составляли свои отдельные организации. Эти ассоциации на самом деле можно считать первыми школами. Хотя мужские и женские клубы часто преследовали друг друга, отдельные развитые племена, особенно после контакта с учителями Даламатии, пробовали ввести совместное обучение, учредив для этого школы-интернаты для обоих полов.
70:7.14 (791.7)
Presently nonsecret clubs made their appearance when groups of unmarried men and groups of unattached women formed their separate organizations. These associations were really the first schools. And while men’s and women’s clubs were often given to persecuting each other, some advanced tribes, after contact with the Dalamatia teachers, experimented with coeducation, having boarding schools for both sexes.
Закрытые общества помогли построению социальных каст, главным образом благодаря таинственному характеру своей инициации. Члены этих обществ сначала носили маски, чтобы отпугнуть любопытных от своих ритуалов оплакивания — поклонения предкам. Позднее этот ритуал превратился в псевдоспиритический сеанс, на котором, как считалось, появятся духи. Древние общества «нового рождения» использовали знаки и разработали специальный тайный язык; они к тому же отказались от определенной пищи и напитков. Они действовали как ночная полиция и, помимо того, принимали участие в самой различной социальной деятельности.
70:7.15 (791.8)
Secret societies contributed to the building up of social castes chiefly by the mysterious character of their initiations. The members of these societies first wore masks to frighten the curious away from their mourning rites—ancestor worship. Later this ritual developed into a pseudo seance at which ghosts were reputed to have appeared. The ancient societies of the “new birth” used signs and employed a special secret language; they also forswore certain foods and drinks. They acted as night police and otherwise functioned in a wide range of social activities.
Все закрытые общества обязывали давать клятву, поощряли доверие и учили хранить секреты. Эти ордена внушали страх и контролировали толпу; это были охранительные общества, практикующие самосуд. Они были первыми шпионами, когда племена находились в состоянии войны, и первой тайной полицией в периоды мира. Самое главное, они заставляли неправедных королей все время быть в напряжении. Чтобы противостоять им, короли основали собственную тайную полицию.
70:7.16 (792.1)
All secret associations imposed an oath, enjoined confidence, and taught the keeping of secrets. These orders awed and controlled the mobs; they also acted as vigilance societies, thus practicing lynch law. They were the first spies when the tribes were at war and the first secret police during times of peace. Best of all they kept unscrupulous kings on the anxious seat. To offset them, the kings fostered their own secret police.
Эти клубы использовались торговцами, чтобы взымать долги, и правителями для сбора налогов. Налогообложение потребовало длительных усилий, одной из самых ранних его форм была десятина — одна десятая часть охотничьей добычи или награбленного. Вначале налоги взымались, чтобы содержать королевский дом, но потом посчитали, что их легче собирать под видом пожертвований на содержание храмовой службы.
70:7.18 (792.3)
These clubs were employed by merchants to collect debts and by rulers to collect taxes. Taxation has been a long struggle, one of the earliest forms being the tithe, one tenth of the hunt or spoils. Taxes were originally levied to keep up the king’s house, but it was found that they were easier to collect when disguised as an offering for the support of the temple service.
Умственное и физическое неравенство человеческих существ стало причиной появления социальных классов. Единственными мирами без социальных слоев являются самые примитивные и самые развитые. Древняя цивилизация еще не подверглась социальному расслоению, а мир, установленный в свете и жизни, в значительной степени стирает такое деление человечества, столь характерное для всех промежуточных стадий развития.
70:8.1 (792.5)
The mental and physical inequality of human beings insures that social classes will appear. The only worlds without social strata are the most primitive and the most advanced. A dawning civilization has not yet begun the differentiation of social levels, while a world settled in light and life has largely effaced these divisions of mankind, which are so characteristic of all intermediate evolutionary stages.
6. Социальная — классы постепенно сформировались в соответствии с общепринятой оценкой социальной значимости различных групп. Среди самых ранних расслоений такого рода были разграничения между священниками-учителями, правителями-воинами, капиталистами-торговцами, работниками и рабами. Раб никогда не мог стать капиталистом, а работнику иногда мог открыться путь в ряды капиталистов.
70:8.8 (792.12)
6. Social—classes have gradually formed according to popular estimate of the social worth of different groups. Among the earliest divisions of this sort were the demarcations between priest-teachers, ruler-warriors, capitalist-traders, common laborers, and slaves. The slave could never become a capitalist, though sometimes the wage earner could elect to join the capitalistic ranks.
Гибкие и меняющиеся социальные классы незаменимы для развивающейся цивилизации, но когда класс становится кастой, когда социальные слои «окаменевают», повышение социальной стабильности оплачивается сокращением личной инициативы. Социальная каста решает проблему получения места в производстве, но при этом резко сокращается индивидуальное развитие, что в конечном итоге препятствует социальному сотрудничеству.
70:8.13 (793.5)
Flexible and shifting social classes are indispensable to an evolving civilization, but when class becomes caste, when social levels petrify, the enhancement of social stability is purchased by diminishment of personal initiative. Social caste solves the problem of finding one’s place in industry, but it also sharply curtails individual development and virtually prevents social co-operation.
Но такие меры смогут принести настоящие плоды только в отдаленных тысячелетиях будущего, хотя значительные сдвиги немедленно последуют за разумным, мудрым и терпеливым использованием этих ускоряющих факторов культурного прогресса. Религия является могучим рычагом, который поднимает цивилизацию из хаоса, но она беспомощна, если не опирается на здоровый и нормальный разум, прочно базирующийся на здоровой и нормальной наследственности.
70:8.18 (793.10)
But these measures can bear their true fruits only in the distant millenniums of the future, although much social improvement will immediately result from the intelligent, wise, and patient manipulation of these acceleration factors of cultural progress. Religion is the mighty lever that lifts civilization from chaos, but it is powerless apart from the fulcrum of sound and normal mind resting securely on sound and normal heredity.
Природа кроме жизни и мира, чтобы в нем жить, никаких других прав человеку не дарует. Природа даже не дарует права на жизнь, как можно заключить, представив себе, что, скорее всего, произойдет, когда безоружный человек встретится в первобытном лесу с голодным тигром. Основным даром общества человеку является безопасность.
70:9.1 (793.11)
Nature confers no rights on man, only life and a world in which to live it. Nature does not even confer the right to live, as might be deduced by considering what would likely happen if an unarmed man met a hungry tiger face to face in the primitive forest. Society’s prime gift to man is security.
Когда права древнее, чем знание об их происхождении, их часто называют естественными правами. Но человеческие права не являются по-настоящему естественными; они полностью социальны. Они относительны и постоянно изменяются, являясь ничем иным как правилами игры — признанным регулированием отношений, управляющих постоянно изменяющимися феноменами человеческой конкуренции.
70:9.13 (794.8)
When rights are old beyond knowledge of origin, they are often called natural rights. But human rights are not really natural; they are entirely social. They are relative and ever changing, being no more than the rules of the game—recognized adjustments of relations governing the ever-changing phenomena of human competition.
То, что может считаться правом в одну эпоху, может не считаться таковым в другую. Выживание большого числа людей с дефектами и дегенератов происходит не потому, что они имеют какое-либо естественное право так обременять цивилизацию двадцатого века, но только потому, что нравы общества этого периода, само общество так решило.
70:9.14 (794.9)
What may be regarded as right in one age may not be so regarded in another. The survival of large numbers of defectives and degenerates is not because they have any natural right thus to encumber twentieth-century civilization, but simply because the society of the age, the mores, thus decrees.
В Средние века в Европе признавалось всего несколько прав личности; тогда каждый человек принадлежал кому-нибудь еще и права часто сводились просто к привилегиям или были подарком государства или церкви. Но и отступление от такого подхода было в равной мере ошибочно, поскольку внушало веру, что все люди рождены равными.
70:9.15 (794.10)
Few human rights were recognized in the European Middle Ages; then every man belonged to someone else, and rights were only privileges or favors granted by state or church. And the revolt from this error was equally erroneous in that it led to the belief that all men are born equal.
70:9.16 (794.11)
The weak and the inferior have always contended for equal rights; they have always insisted that the state compel the strong and superior to supply their wants and otherwise make good those deficiencies which all too often are the natural result of their own indifference and indolence.
Но идеал равенства — дитя цивилизации; его нет в природе. Даже культура сама по себе убедительно показывает присущее людям неравенство, вызванное их неравными способностями. Внезапная и неэволюционная реализация предполагаемого природного равенства быстро отбросит цивилизованного человека назад к грубым обычаям примитивных веков. Общество не может предоставить равных прав всем, но оно может обещать управлять различающимися правами каждого справедливо и беспристрастно. Задача и обязанность общества обеспечить дитя природы справедливой и мирной возможностью самоподдержания, участия в самовоспроизведении, в то же самое время получения некоторого самоудовлетворения — этих трех составляющих человеческого счастья.
70:9.17 (794.12)
But this equality ideal is the child of civilization; it is not found in nature. Even culture itself demonstrates conclusively the inherent inequality of men by their very unequal capacity therefor. The sudden and nonevolutionary realization of supposed natural equality would quickly throw civilized man back to the crude usages of primitive ages. Society cannot offer equal rights to all, but it can promise to administer the varying rights of each with fairness and equity. It is the business and duty of society to provide the child of nature with a fair and peaceful opportunity to pursue self-maintenance, participate in self-perpetuation, while at the same time enjoying some measure of self-gratification, the sum of all three constituting human happiness.
Справедливость, как она представляется человеку, означает обретение человеком его прав и, таким образом, является результатом прогрессивной эволюции. Концепция справедливости может быть существенной составляющей духовно одаренного разума, но в мирах космоса она не возникает полностью развитой сама по себе.
Примитивный человек приписывал все события личности. В случае смерти дикарь спрашивал не что его убило, но кто. Случайное убийство, таким образом, не признавалось, а при наказании за преступление мотив преступника совершенно не принимался во внимание; приговор выносился в соответствии с нанесенным ущербом.
70:10.3 (794.15)
Primitive man assigned all phenomena to a person. In case of death the savage asked, not what killed him, but who? Accidental murder was not therefore recognized, and in the punishment of crime the motive of the criminal was wholly disregarded; judgment was rendered in accordance with the injury done.
В самом древнем примитивном обществе общественное мнение действовало непосредственно; служители закона были не нужны. В первобытной жизни не было личностного. Соседи человека отвечали за его поступки; поэтому они имели право вмешиваться в его дела. Общество базировалось на положении, при котором группа должна интересоваться и иметь некоторую степень контроля над поведением каждого человека.
70:10.4 (795.1)
In the earliest primitive society public opinion operated directly; officers of law were not needed. There was no privacy in primitive life. A man’s neighbors were responsible for his conduct; therefore their right to pry into his personal affairs. Society was regulated on the theory that the group membership should have an interest in, and some degree of control over, the behavior of each individual.
Рано возникла вера в то, что духи осуществляют правосудие через знахарей и священников; появились первые расследователи преступлений и служители закона. Их ранние методы расследования преступления заключались в жестоких испытаниях ядом, огнем и болью. Такие зверства были ничем иным, как примитивным третейским судом; спор не обязательно разрешался справедливо. Например, когда обвиняемого приговаривали к испытанию ядом, и его при этом рвало, именно он объявлялся невиновным.
70:10.5 (795.2)
It was very early believed that ghosts administered justice through the medicine men and priests; this constituted these orders the first crime detectors and officers of the law. Their early methods of detecting crime consisted in conducting ordeals of poison, fire, and pain. These savage ordeals were nothing more than crude techniques of arbitration; they did not necessarily settle a dispute justly. For example: When poison was administered, if the accused vomited, he was innocent.
Ветхий Завет увековечил одно из таких жестоких испытаний — проверку супружеской верности: если мужчина подозревал, что его жена ему неверна, он приводил ее к священнику и заявлял о своих подозрениях, после чего священник готовил состав из святой воды и мусора с пола храма. После должной церемонии, включающей пугающие проклятия, подозреваемую жену заставляли пить эту гадость. Если она была виновной, «вода, которая вызывает проклятие, войдет в нее и станет горькой, и ее чрево разбухнет, и ее бедра будут гнить, и женщина должна быть проклята среди ее народа». Если оказывалось, что какая-нибудь женщина могла глотнуть этого отвратительного снадобья и не проявить симптомов физической болезни, она оправдывалась от подозрений, выдвинутых ее ревнивым супругом.
70:10.6 (795.3)
The Old Testament records one of these ordeals, a marital guilt test: If a man suspected his wife of being untrue to him, he took her to the priest and stated his suspicions, after which the priest would prepare a concoction consisting of holy water and sweepings from the temple floor. After due ceremony, including threatening curses, the accused wife was made to drink the nasty potion. If she was guilty, “the water that causes the curse shall enter into her and become bitter, and her belly shall swell, and her thighs shall rot, and the woman shall be accursed among her people.” If, by any chance, any woman could quaff this filthy draught and not show symptoms of physical illness, she was acquitted of the charges made by her jealous husband.
Не следует удивляться, что три тысячи лет назад иудеи и другие полуцивилизованные племена использовали такие примитивные методы отправления правосудия, но изумляет то, что здравомыслящие люди впоследствии будут сохранять сведения о таких пережитках варварства на страницах священных писаний. Глубокое размышление позволяет прийти к четкому выводу, что никакое божественное существо никогда не давало смертному человеку таких несправедливых указаний относительно как расследования, так и вынесения судебного решения о предполагаемой супружеской неверности.
70:10.8 (795.5)
It is not to be wondered that the Hebrews and other semicivilized tribes practiced such primitive techniques of justice administration three thousand years ago, but it is most amazing that thinking men would subsequently retain such a relic of barbarism within the pages of a collection of sacred writings. Reflective thinking should make it clear that no divine being ever gave mortal man such unfair instructions regarding the detection and adjudication of suspected marital unfaithfulness.
Общество рано усвоило принципы возмездия: око за око, жизнь за жизнь. Все развивающиеся племена признавали право кровной мести. Месть стала целью примитивной жизни, но с тех пор религия сильно изменила эти древние племенные обычаи. Учителя религии откровения всегда провозглашали «„Месть — моя“, сказал Господь». Убийство из мести в древние времена в целом не так уж и отличалось от современных убийств с претензией на неписаный закон.
70:10.9 (795.6)
Society early adopted the paying-back attitude of retaliation: an eye for an eye, a life for a life. The evolving tribes all recognized this right of blood vengeance. Vengeance became the aim of primitive life, but religion has since greatly modified these early tribal practices. The teachers of revealed religion have always proclaimed, “‘Vengeance is mine,’ says the Lord.” Vengeance killing in early times was not altogether unlike present-day murders under the pretense of the unwritten law.
Самоубийство было обычной формой возмездия. Если некто не мог отомстить за себя при жизни, он лишал себя жизни с верой в то, что как призрак сможет вернуться и излить гнев на своего врага. И поскольку вера в это была общепринятой, угрозы самоубийства на пороге дома врага было обычно достаточно, чтобы заставить того пойти на мировую. Примитивный человек не очень дорожил жизнью; самоубийство из-за пустяков было обычным делом, но учения даламатийцев сильно смягчили распространенность этого обычая, а в более поздние времена досуг, комфорт, религия и философия сделали жизнь и более приятной, и более желанной. Однако голодовки — это современный аналог такого древнего метода возмездия.
70:10.10 (795.7)
Suicide was a common mode of retaliation. If one were unable to avenge himself in life, he died entertaining the belief that, as a ghost, he could return and visit wrath upon his enemy. And since this belief was very general, the threat of suicide on an enemy’s doorstep was usually sufficient to bring him to terms. Primitive man did not hold life very dear; suicide over trifles was common, but the teachings of the Dalamatians greatly lessened this custom, while in more recent times leisure, comforts, religion, and philosophy have united to make life sweeter and more desirable. Hunger strikes are, however, a modern analogue of this old-time method of retaliation.
Одно из самых древних толкований развитого племенного закона рассматривало кровную вражду как дело, касающееся племени. Но, как ни странно, даже тогда человек мог убить свою жену и не понести никакого наказания, если полностью заплатил за нее. Современные эскимосы, однако, все еще оставляют право назначения и исполнения наказания за преступление, даже за убийство, пострадавшей семье.
70:10.11 (796.1)
One of the earliest formulations of advanced tribal law had to do with the taking over of the blood feud as a tribal affair. But strange to relate, even then a man could kill his wife without punishment provided he had fully paid for her. The Eskimos of today, however, still leave the penalty for a crime, even for murder, to be decreed and administered by the family wronged.
Другим достижением было наложение штрафа как меры взыскания наказания за нарушение табу. Такие штрафы составляли первые общественные доходы. Обычай платить «деньги за кровь», заменяя кровную месть, также вошел в обиход. В виде компенсации обычно отдавали женщин или скот, это было задолго до введения настоящих штрафов — денежной компенсации как наказания за преступление. И поскольку идея наказания базировалась по сути на компенсации, то все, включая человеческую жизнь, в конечном итоге получило цену, которую должно было уплатить за причиненный ущерб. Иудеи были первыми, кто отменил обычай уплаты «денег за кровь». Моисей учил: «не бери выкупа за душу убийцы, который повинен смерти, но его должно предать смерти».
70:10.12 (796.2)
Another advance was the imposition of fines for taboo violations, the provision of penalties. These fines constituted the first public revenue. The practice of paying “blood money” also came into vogue as a substitute for blood vengeance. Such damages were usually paid in women or cattle; it was a long time before actual fines, monetary compensation, were assessed as punishment for crime. And since the idea of punishment was essentially compensation, everything, including human life, eventually came to have a price which could be paid as damages. The Hebrews were the first to abolish the practice of paying blood money. Moses taught that they should “take no satisfaction for the life of a murderer, who is guilty of death; he shall surely be put to death.”
Наказание сожжением заживо было когда-то очень распространено. Оно признавалось многими древними правителями, включая Хаммурапи и Моисея; последний приказывал, чтобы многие преступления, особенно серьезные сексуальные, наказывались сожжением на костре. Если «дочь священника» или другого знатного гражданина начинала заниматься проституцией, по обычаям иудеев надо было «сжечь ее огнем».
70:10.14 (796.4)
Punishment by burning alive was once a common practice. It was recognized by many ancient rulers, including Hammurabi and Moses, the latter directing that many crimes, particularly those of a grave sex nature, should be punished by burning at the stake. If “the daughter of a priest” or other leading citizen turned to public prostitution, it was the Hebrew custom to “burn her with fire.”
Измена — «продажа» или предательство собственной племенной группы — была первым государственным преступлением. Кража скота повсеместно наказывалась смертью на месте, и даже недавно кража лошадей наказывалась так же. Но с течением времени стало ясно, что суровость наказания как средство устрашения была менее важна по сравнению с неотвратимостью и быстротой.
70:10.15 (796.5)
Treason—the “selling out” or betrayal of one’s tribal associates—was the first capital crime. Cattle stealing was universally punished by summary death, and even recently horse stealing has been similarly punished. But as time passed, it was learned that the severity of the punishment was not so valuable a deterrent to crime as was its certainty and swiftness.
Когда общество не наказывало преступления, групповое возмущение обычно отстаивало свои права через самосуд; предоставление убежища было способом избежать этого неожиданного гнева толпы. Линчевание и дуэль представляют собой нежелание индивидуума уступить свое право восстановить справедливость государству.
Провести строгое разграничение между нравами и законами так же трудно, как и точно определить момент рассвета, когда ночь сменяется днем. Нравы являются и законами, и полицейскими правилами в процессе становления. Существуя достаточно долго, нечеткие нравы обычно кристаллизуются в точные законы, конкретные правила и четко сформированные общественные договоры.
70:11.1 (796.7)
It is just as difficult to draw sharp distinctions between mores and laws as to indicate exactly when, at the dawning, night is succeeded by day. Mores are laws and police regulations in the making. When long established, the undefined mores tend to crystallize into precise laws, concrete regulations, and well-defined social conventions.
Закон всегда является сначала отрицающим и запрещающим; в развивающихся цивилизациях он постепенно становится утверждающим и направляющим. Древнее общество управлялось отрицанием, предоставляя индивидууму право жить, навязывая всем остальным правило «ты не должен убивать». Каждое предоставление прав или свободы индивидууму требует урезания свобод всех прочих, и это осуществляется с помощью табу, примитивного закона. Вся идея табу изначально является запретом, поскольку примитивное общество в своей организации было исключительно запрещающим, и древнее отправление правосудия состояло в обеспечении соблюдения табу. Но сначала эти законы применялись только к соплеменникам; в более поздние времена, например, иудеи свои отношения с неевреями определили уже отдельным этическим кодексом.
70:11.2 (796.8)
Law is always at first negative and prohibitive; in advancing civilizations it becomes increasingly positive and directive. Early society operated negatively, granting the individual the right to live by imposing upon all others the command, “you shall not kill.” Every grant of rights or liberty to the individual involves curtailment of the liberties of all others, and this is effected by the taboo, primitive law. The whole idea of the taboo is inherently negative, for primitive society was wholly negative in its organization, and the early administration of justice consisted in the enforcement of the taboos. But originally these laws applied only to fellow tribesmen, as is illustrated by the later-day Hebrews, who had a different code of ethics for dealing with the gentiles.
Собственные интересы установили табу на убийство, общество утвердило его в качестве традиционных норм поведения, тогда как религия освятила этот обычай как моральный закон, и в результате такого тройного действия человеческая жизнь стала более безопасной и священной. Общество не могло бы существовать в древние времена, если бы права не были одобрены религией; предрассудок был моральной и общественной полицией на протяжении долгих веков эволюции. Все древние провозглашали, что их древние законы, табу, были даны их предкам богами.
70:11.5 (797.3)
Self-interest established the taboo on killing, society sanctified it as traditional mores, while religion consecrated the custom as moral law, and thus did all three conspire in rendering human life more safe and sacred. Society could not have held together during early times had not rights had the sanction of religion; superstition was the moral and social police force of the long evolutionary ages. The ancients all claimed that their olden laws, the taboos, had been given to their ancestors by the gods.
Закон является кодифицированной записью длительного человеческого опыта, выкристаллизованного и узаконенного общественного мнения. Нравы были сырым материалом аккумулированного опыта, из которого позднее правящие умы сформулировали писаные законы. Древний судья не имел законов. Когда он выносил решение, то просто говорил: «Это обычай».
70:11.6 (797.4)
Law is a codified record of long human experience, public opinion crystallized and legalized. The mores were the raw material of accumulated experience out of which later ruling minds formulated the written laws. The ancient judge had no laws. When he handed down a decision, he simply said, “It is the custom.”
Первые суды были кулачными боями, проводившимися по правилам; судьи были не более чем арбитрами или рефери. Они следили, чтобы драка велась в соответствии с принятыми правилами. Вступая в судебную тяжбу, каждая из сторон оставляла залог судье, чтобы оплатить расходы и штраф после победы одного над другим. «Сила все еще была правом». Позднее словесные прения заменили физические удары.
70:11.13 (797.11)
The first courts were regulated fistic encounters; the judges were merely umpires or referees. They saw to it that the fight was carried on according to approved rules. On entering a court combat, each party made a deposit with the judge to pay the costs and fine after one had been defeated by the other. “Might was still right.” Later on, verbal arguments were substituted for physical blows.
Вся идея примитивного правосудия заключалась не столько в том, чтобы быть справедливым, сколько в желании избавиться от спора и таким образом предупредить общественные беспорядки и частные проявления насилия. Но примитивный человек не так уж сильно обижался на то, что сегодня считалось бы несправедливостью; как должное воспринимался факт, что люди, обладающие властью, использовали ее на благо себе. Тем не менее статус любой цивилизации очень точно определяется основательностью и беспристрастностью ее судов и честностью судей.
70:11.14 (797.12)
The whole idea of primitive justice was not so much to be fair as to dispose of the contest and thus prevent public disorder and private violence. But primitive man did not so much resent what would now be regarded as an injustice; it was taken for granted that those who had power would use it selfishly. Nevertheless, the status of any civilization may be very accurately determined by the thoroughness and equity of its courts and by the integrity of its judges.
В процессе эволюции системы управления огромные усилия были направлены на концентрацию власти. Руководители вселенной познали на опыте, что эволюционирующие народы населенных миров лучше всего управляются гражданским правительством представительного типа, при условии надлежащего баланса власти между хорошо скоординированными исполнительной, законодательной и судебной ветвями.
70:12.1 (797.13)
The great struggle in the evolution of government has concerned the concentration of power. The universe administrators have learned from experience that the evolutionary peoples on the inhabited worlds are best regulated by the representative type of civil government when there is maintained proper balance of power between the well-co-ordinated executive, legislative, and judicial branches.
Если примитивная власть опиралась на силу, физическую мощь, то идеальное правительство является представительной системой, в которой лидерство основывается на способности; но во времена варварства в целом велось слишком много войн, а это не позволяло представительному правительству эффективно функционировать. В долгой борьбе между разделением власти и единством управления победил диктатор. Древние и нечетко очерченные права примитивного совета старейшин постепенно концентрировались в личности абсолютного монарха. После появления королей группы старейшин сохранились как квазизаконодательно-судебные совещательные органы; позднее возникли законодательные органы с координирующим статусом, и в конечном итоге независимо от законодательных органов были основаны верховные суды.
70:12.2 (798.1)
While primitive authority was based on strength, physical power, the ideal government is the representative system wherein leadership is based on ability, but in the days of barbarism there was entirely too much war to permit representative government to function effectively. In the long struggle between division of authority and unity of command, the dictator won. The early and diffuse powers of the primitive council of elders were gradually concentrated in the person of the absolute monarch. After the arrival of real kings the groups of elders persisted as quasi-legislative-judicial advisory bodies; later on, legislatures of co-ordinate status made their appearance, and eventually supreme courts of adjudication were established separate from the legislatures.
Смертные Урантии имеют право на свободу; они должны создать свои системы управления, им следует принять свои конституции или другие хартии гражданской власти и исполнительной процедуры. И совершив это, им следует выбрать наиболее компетентных и достойных сограждан в качестве глав исполнительной власти. Для представителей законодательной ветви им необходимо выбирать только тех, кто обладает достаточным интеллектом и моралью, чтобы исполнять такие священные обязанности. В качестве судей высоких и верховных трибуналов должны быть выбраны только те, кто одарен природной способностью и приобрел мудрость благодаря своему богатому опыту.
70:12.5 (798.4)
Urantia mortals are entitled to liberty; they should create their systems of government; they should adopt their constitutions or other charters of civil authority and administrative procedure. And having done this, they should select their most competent and worthy fellows as chief executives. For representatives in the legislative branch they should elect only those who are qualified intellectually and morally to fulfill such sacred responsibilities. As judges of their high and supreme tribunals only those who are endowed with natural ability and who have been made wise by replete experience should be chosen.
Усилия человечества, направленные на усовершенствование системы управления на Урантии, касаются формирования систем управления, адаптации к постоянно изменяющимся текущим потребностям, улучшения распределения власти в правительстве и затем выбора по-настоящему мудрых лидеров-правителей. Хотя и существует божественная и идеальная форма правления, она не может быть вам раскрыта; ее надо методично и усердно искать мужчинам и женщинам каждой планеты во вселенных времени и пространства.
70:12.20 (799.1)
Mankind’s struggle to perfect government on Urantia has to do with perfecting channels of administration, with adapting them to ever-changing current needs, with improving power distribution within government, and then with selecting such administrative leaders as are truly wise. While there is a divine and ideal form of government, such cannot be revealed but must be slowly and laboriously discovered by the men and women of each planet throughout the universes of time and space.