Книга Урантии
Чст III. История Урантии
Текст 100
Религия в человеческом опыте
Религия в человеческом опыте
Paper 100
Religion in Human Experience
Religion in Human Experience
Религиозные люди, взаимодействуя, оказывают влияние на духовное развитие друг друга. Любовь создает почву для религиозного роста — объективная привлекательность вместо субъективного удовольствия — и даже приносит верховное субъективное удовлетворение. Причем религия облагораживает обыденную рутину повседневной жизни.
100:0.2 (1094.2)
Spiritual growth is mutually stimulated by intimate association with other religionists. Love supplies the soil for religious growth—an objective lure in the place of subjective gratification—yet it yields the supreme subjective satisfaction. And religion ennobles the commonplace drudgery of daily living.
В то время как религия дает рост значений и укрепляет ценности, возведение сугубо личных оценок до уровней абсолюта всегда ведет к злу. Ребенок оценивает опыт в соответствии со степенью удовольствия; зрелость прямо пропорциональна замене личного удовольствия высшими значениями, даже верностью высшим представлениям о различных жизненных ситуациях и космических отношениях.
100:1.1 (1094.3)
While religion produces growth of meanings and enhancement of values, evil always results when purely personal evaluations are elevated to the levels of absolutes. A child evaluates experience in accordance with the content of pleasure; maturity is proportional to the substitution of higher meanings for personal pleasure, even loyalties to the highest concepts of diversified life situations and cosmic relations.
Некоторые люди слишком заняты, чтобы расти, а потому им угрожает смертельная опасность духовного закоснения. Необходимо обеспечить рост значений в различные эпохи, в сменяющих друг друга культурах и на следующих друг за другом этапах развивающейся цивилизации. Главными препятствиями для роста являются предрассудки и невежество.
100:1.2 (1094.4)
Some persons are too busy to grow and are therefore in grave danger of spiritual fixation. Provision must be made for growth of meanings at differing ages, in successive cultures, and in the passing stages of advancing civilization. The chief inhibitors of growth are prejudice and ignorance.
Каждому развивающемуся ребенку дайте возможность взрастить свой собственный религиозный опыт; не навязывайте ему готовый опыт взрослого человека. Помните, что прохождение из года в год установленного образовательного режима вовсе не обязательно равносильно интеллектуальному прогрессу, а духовному росту — в еще меньшей степени. Расширение словаря еще не говорит о развитии характера. О росте истинно свидетельствуют не просто результаты, а продвижение. На настоящий рост образованности указывает возвышение идеалов, более правильная оценка ценностей, новые значения ценностей и усиленная верность верховным ценностям.
100:1.3 (1094.5)
Give every developing child a chance to grow his own religious experience; do not force a ready-made adult experience upon him. Remember, year-by-year progress through an established educational regime does not necessarily mean intellectual progress, much less spiritual growth. Enlargement of vocabulary does not signify development of character. Growth is not truly indicated by mere products but rather by progress. Real educational growth is indicated by enhancement of ideals, increased appreciation of values, new meanings of values, and augmented loyalty to supreme values.
Неизгладимое впечатление на детей оказывают лишь приверженности их взрослых товарищей; наставление же или даже пример длительного влияния не оказывают. Преданные люди — это растущие люди, и рост — это впечатляющая и вдохновляющая реальность. Живите преданно сегодня — развивайтесь — и завтрашний день позаботится о себе сам. Наискорейший способ головастику стать лягушкой — это жить каждый момент, как подобает головастику.
100:1.4 (1094.6)
Children are permanently impressed only by the loyalties of their adult associates; precept or even example is not lastingly influential. Loyal persons are growing persons, and growth is an impressive and inspiring reality. Live loyally today—grow—and tomorrow will attend to itself. The quickest way for a tadpole to become a frog is to live loyally each moment as a tadpole.
Почва, необходимая для религиозного роста, предполагает прогрессирующую жизнь в самореализации; координирование природных наклонностей; проявление любознательности и наслаждение благоразумным приключением, переживание чувства удовлетворения; воздействие страха, стимулирующего внимание и осознание; притягательную силу чуда и нормальное сознание собственной малости, смирение. Рост также основан на открытии своей индивидуальности в сочетании с самокритикой — совестью, ибо совесть является настоящей критикой себя согласно своим собственным привычным ценностям, личным идеалам.
100:1.5 (1094.7)
The soil essential for religious growth presupposes a progressive life of self-realization, the co-ordination of natural propensities, the exercise of curiosity and the enjoyment of reasonable adventure, the experiencing of feelings of satisfaction, the functioning of the fear stimulus of attention and awareness, the wonder-lure, and a normal consciousness of smallness, humility. Growth is also predicated on the discovery of selfhood accompanied by self-criticism—conscience, for conscience is really the criticism of oneself by one’s own value-habits, personal ideals.
На религиозный опыт заметно влияют физическое здоровье, унаследованный темперамент и социальное окружение. Однако эти временные условия не препятствуют внутреннему духовному развитию души, посвященной исполнению воли небесного Отца. Во всех нормальных смертных присутствуют определенные врожденные стремления к росту и самореализации, которые действуют, если им специально не мешать. Надежный метод, способствующий развитию этого конструктивного дара возможности к духовному росту, заключается в сохранении позиции искренней преданности верховным ценностям.
100:1.6 (1095.1)
Religious experience is markedly influenced by physical health, inherited temperament, and social environment. But these temporal conditions do not inhibit inner spiritual progress by a soul dedicated to the doing of the will of the Father in heaven. There are present in all normal mortals certain innate drives toward growth and self-realization which function if they are not specifically inhibited. The certain technique of fostering this constitutive endowment of the potential of spiritual growth is to maintain an attitude of wholehearted devotion to supreme values.
Религию нельзя даровать, принимать, одалживать, заимствовать или утрачивать. Это личный опыт, который возрастает пропорционально растущему стремлению к завершающим ценностям. Космический рост, таким образом, основан на накоплении значений и постоянно расширяющемся возвышении ценностей. Однако рост нравственного величия сам по себе всегда бессознателен.
100:1.7 (1095.2)
Religion cannot be bestowed, received, loaned, learned, or lost. It is a personal experience which grows proportionally to the growing quest for final values. Cosmic growth thus attends on the accumulation of meanings and the ever-expanding elevation of values. But nobility itself is always an unconscious growth.
Религиозные привычки мышления и действия способствуют организации духовного роста. Можно выработать религиозные предрасположенности к благоприятной реакции на духовные стимулы, своего рода условный духовный рефлекс. Привычки, способствующие религиозному росту, включают в себя: развитие чувствительности к божественным ценностям, признание духовности в других людях, глубокое размышление о космических значениях, решение проблем с помощью богопочитании, разделение духовной жизни со своими собратьями, недопущение эгоизма, отказ полагаться на божественное милосердие, жить как бы в присутствии Бога. Факторы религиозного роста могут быть намеренными, однако сам по себе рост — неизменно бессознателен.
100:1.8 (1095.3)
Religious habits of thinking and acting are contributory to the economy of spiritual growth. One can develop religious predispositions toward favorable reaction to spiritual stimuli, a sort of conditioned spiritual reflex. Habits which favor religious growth embrace cultivated sensitivity to divine values, recognition of religious living in others, reflective meditation on cosmic meanings, worshipful problem solving, sharing one’s spiritual life with one’s fellows, avoidance of selfishness, refusal to presume on divine mercy, living as in the presence of God. The factors of religious growth may be intentional, but the growth itself is unvaryingly unconscious.
Бессознательная природа духовного роста, впрочем, отнюдь не означает, что он является деятельностью, осуществляющейся в считаемых подсознательными областях человеческого интеллекта, а скорее свидетельствует о творческой деятельности на сверхсознательных уровнях смертного разума. Опыт осознания реальности бессознательного религиозного роста является убедительным доказательством функционального существования сверхсознания.
100:1.9 (1095.4)
The unconscious nature of religious growth does not, however, signify that it is an activity functioning in the supposed subconscious realms of human intellect; rather does it signify creative activities in the superconscious levels of mortal mind. The experience of the realization of the reality of unconscious religious growth is the one positive proof of the functional existence of the superconsciousness.
Духовный рост зависит, во-первых, от поддержания живой духовной связи с истинно духовными силами и, во-вторых, от непрерывного приношения духовного плода: служения своим собратьям, которое заключается в одарении их тем, что получено от своих духовных благодетелей. Духовный прогресс основан на интеллектуальном признании духовной нищеты в сочетании с сознанием в самом себе жажды совершенства, желания познать Бога и уподобиться ему, искреннего стремления исполнять волю Отца небесного.
100:2.1 (1095.5)
Spiritual development depends, first, on the maintenance of a living spiritual connection with true spiritual forces and, second, on the continuous bearing of spiritual fruit: yielding the ministry to one’s fellows of that which has been received from one’s spiritual benefactors. Spiritual progress is predicated on intellectual recognition of spiritual poverty coupled with the self-consciousness of perfection-hunger, the desire to know God and be like him, the wholehearted purpose to do the will of the Father in heaven.
Духовный рост — это, во-первых, осознание потребностей, во-вторых, распознавание значений и, в-третьих, обнаружение ценностей. Признак истинного духовного развития заключается в проявлениях человеческой личности, побуждаемой любовью, которой движет бескорыстное служение и в которой господствует искреннее почитание идеалов божественности. Причем этот опыт в отличие от просто теологических верований и составляет подлинную сущность религии.
100:2.2 (1095.6)
Spiritual growth is first an awakening to needs, next a discernment of meanings, and then a discovery of values. The evidence of true spiritual development consists in the exhibition of a human personality motivated by love, activated by unselfish ministry, and dominated by the wholehearted worship of the perfection ideals of divinity. And this entire experience constitutes the reality of religion as contrasted with mere theological beliefs.
Религия может развиваться до того уровня опыта, на котором она становится просвещенным и мудрым способом духовного отношения к вселенной. Такая возвеличенная религия может действовать на трех уровнях человеческой личности, а именно: интеллектуальном, моронтийном и духовном; воздействовать на разум, в развивающейся душе и с духом, пребывающем в человеке.
100:2.3 (1095.7)
Religion can progress to that level of experience whereon it becomes an enlightened and wise technique of spiritual reaction to the universe. Such a glorified religion can function on three levels of human personality: the intellectual, the morontial, and the spiritual; upon the mind, in the evolving soul, and with the indwelling spirit.
Духовность сразу становится показателем близости к Богу и мерой полезности для своих собратьев. Духовность усиливает способность открывать красоту вещей, узнавать истину в значениях и находить доброту в ценностях. Духовное развитие определяется способностью к этому и прямо пропорционально очищению от эгоистических качеств любви.
100:2.4 (1096.1)
Spirituality becomes at once the indicator of one’s nearness to God and the measure of one’s usefulness to fellow beings. Spirituality enhances the ability to discover beauty in things, recognize truth in meanings, and discover goodness in values. Spiritual development is determined by capacity therefor and is directly proportional to the elimination of the selfish qualities of love.
Цель человеческой самореализации должна быть не материальной, а духовной. Достойны стремления только божественные, духовные и вечные реальности. Смертный человек имеет право наслаждаться физическими удовольствиями и получать удовлетворение от человеческой любви; полезна и верность человеческим связям и временным институтам; однако они не являются вечными основами для созидания бессмертной личности, которая должна выходить за пределы пространства, побеждать время, достигать вечной судьбы божественного совершенства и служения финалита.
100:2.6 (1096.3)
The goal of human self-realization should be spiritual, not material. The only realities worth striving for are divine, spiritual, and eternal. Mortal man is entitled to the enjoyment of physical pleasures and to the satisfaction of human affections; he is benefited by loyalty to human associations and temporal institutions; but these are not the eternal foundations upon which to build the immortal personality which must transcend space, vanquish time, and achieve the eternal destiny of divine perfection and finaliter service.
Иисус изобразил глубокую уверенность знающего Бога смертного, когда сказал: «Для знающего Бога человека, верующего в царство, какое это имеет значение, если все земное рухнет?». Временные гарантии непрочны, а духовная убежденность нерушима. Когда волны человеческого несчастья, эгоизма, жестокости, ненависти, злобы и ревности бушуют вокруг души смертного, вы можете быть уверены: существует внутренний бастион, цитадель духа, которая абсолютно неприступна; по крайней мере это так для каждого человека, посвятившего свою душу пребывающему в нем духу вечного Бога.
100:2.7 (1096.4)
Jesus portrayed the profound surety of the God-knowing mortal when he said: “To a God-knowing kingdom believer, what does it matter if all things earthly crash?” Temporal securities are vulnerable, but spiritual sureties are impregnable. When the flood tides of human adversity, selfishness, cruelty, hate, malice, and jealousy beat about the mortal soul, you may rest in the assurance that there is one inner bastion, the citadel of the spirit, which is absolutely unassailable; at least this is true of every human being who has dedicated the keeping of his soul to the indwelling spirit of the eternal God.
После такого духовного достижения, благодаря постепенному росту или переломному моменту, возникает новая ориентация личности, а также становление нового мерила ценностей. Такие рожденные от духа индивидуумы действуют в жизни настолько из иных побуждений, что могут сохранять спокойствие в то время, как гибнут самые дорогие их сердцу амбиции и рушатся самые вожделенные надежды; они точно знают, что подобные катастрофы — всего лишь катаклизмы, которые направляют их на достижение иных целей, когда разрушают временные творения человека перед тем, как выдвинуть более благородные и долговечные реальности нового и более высокого уровня достижения во вселенной.
100:2.8 (1096.5)
After such spiritual attainment, whether secured by gradual growth or specific crisis, there occurs a new orientation of personality as well as the development of a new standard of values. Such spirit-born individuals are so remotivated in life that they can calmly stand by while their fondest ambitions perish and their keenest hopes crash; they positively know that such catastrophes are but the redirecting cataclysms which wreck one’s temporal creations preliminary to the rearing of the more noble and enduring realities of a new and more sublime level of universe attainment.
Религия — отнюдь не способ достижения неизменного и блаженного покоя ума; это импульс, подготавливающий душу к динамичному служению. Это есть добровольное посвящение всей индивидуальности в преданной службе любви к Богу и служению человеку. Религия готова сделать все, чтобы достичь верховной цели, вечной награды. В религиозной верности есть некоторая в высшей степени возвышенная освященная цельность. Причем эти приверженности (верности) социально эффективны и духовно прогрессивны.
100:3.1 (1096.6)
Religion is not a technique for attaining a static and blissful peace of mind; it is an impulse for organizing the soul for dynamic service. It is the enlistment of the totality of selfhood in the loyal service of loving God and serving man. Religion pays any price essential to the attainment of the supreme goal, the eternal prize. There is a consecrated completeness in religious loyalty which is superbly sublime. And these loyalties are socially effective and spiritually progressive.
100:3.3 (1096.8)
In the contemplation of values you must distinguish between that which is value and that which has value. You must recognize the relation between pleasurable activities and their meaningful integration and enhanced realization on ever progressively higher and higher levels of human experience.
Значение — это то, что опыт добавляет к ценности; это правильное осознание ценностей. Изолированное и чисто эгоистическое удовольствие может означать фактическую девальвацию значений, бессмысленное наслаждение, граничащее с относительным злом. Ценности основаны на опыте, когда реальности наполнены смыслом, и умственно ассоциированы, когда такие отношения осознаются и ценятся умом.
100:3.4 (1097.1)
Meaning is something which experience adds to value; it is the appreciative consciousness of values. An isolated and purely selfish pleasure may connote a virtual devaluation of meanings, a meaningless enjoyment bordering on relative evil. Values are experiential when realities are meaningful and mentally associated, when such relationships are recognized and appreciated by mind.
Ценности никогда не бывают статичными; реальность означает изменение, рост. Изменения без роста, расширения значений и возвышения ценностей бесполезны — это потенциальное зло. Чем выше качество космической адаптации, тем большим смыслом обладает любой опыт. Ценности — отнюдь не концептуальные иллюзии; они реальны, но всегда зависят от факта отношений. Ценности всегда и действительны, и потенциальны; это не то, что было, но то, что есть, и то, что будет.
100:3.5 (1097.2)
Values can never be static; reality signifies change, growth. Change without growth, expansion of meaning and exaltation of value, is valueless—is potential evil. The greater the quality of cosmic adaptation, the more of meaning any experience possesses. Values are not conceptual illusions; they are real, but always they depend on the fact of relationships. Values are always both actual and potential—not what was, but what is and is to be.
Соединение действительного и потенциального равняется росту, основанному на опыте осознанию ценностей. Однако рост — это не просто прогресс. Прогресс всегда наполнен смыслом, но без роста относительно лишен ценности. Верховная ценность человеческой жизни заключается в росте ценностей, развитии значений и реализации космической взаимосвязанности каждого из этих переживаний. Причем такой опыт равносилен осознанию Бога. Такой смертный, не будучи сверхъестественным, истинно становится сверхчеловеком; ведь бессмертная душа развивается.
100:3.6 (1097.3)
The association of actuals and potentials equals growth, the experiential realization of values. But growth is not mere progress. Progress is always meaningful, but it is relatively valueless without growth. The supreme value of human life consists in growth of values, progress in meanings, and realization of the cosmic interrelatedness of both of these experiences. And such an experience is the equivalent of God-consciousness. Such a mortal, while not supernatural, is truly becoming superhuman; an immortal soul is evolving.
Человек не может вызывать рост, но может создавать благоприятные условия. Рост всегда бессознателен, каким бы он ни был — физическим, интеллектуальным или духовным. Так растет любовь; ее нельзя создать, изготовить или купить; она должна расти. Эволюция — это космический способ роста. Социальный рост нельзя обеспечить законодательной деятельностью, а нравственный рост нельзя получить путем усовершенствованного администрирования. Человек может изготовить машину, но ее реальная ценность должна быть производной от человеческой культуры и личной оценки. Единственное, чем способствует человек росту, — это мобилизация всех сил своей личности — живой веры.
100:3.7 (1097.4)
Man cannot cause growth, but he can supply favorable conditions. Growth is always unconscious, be it physical, intellectual, or spiritual. Love thus grows; it cannot be created, manufactured, or purchased; it must grow. Evolution is a cosmic technique of growth. Social growth cannot be secured by legislation, and moral growth is not had by improved administration. Man may manufacture a machine, but its real value must be derived from human culture and personal appreciation. Man’s sole contribution to growth is the mobilization of the total powers of his personality—living faith.
Религиозная жизнь — это жизнь посвященная, а посвященная жизнь — это жизнь творческая, оригинальная и спонтанная. Новые религиозные прозрения возникают из конфликтов, которые инициируют выбор новых и лучших привычных реакций вместо прежних и уступающих им способов реагирования. Новые значения возникают лишь в среде конфликта; конфликт же сохраняется только перед лицом отказа отстаивать высшие ценности, подразумеваемые в высших значениях.
100:4.1 (1097.5)
Religious living is devoted living, and devoted living is creative living, original and spontaneous. New religious insights arise out of conflicts which initiate the choosing of new and better reaction habits in the place of older and inferior reaction patterns. New meanings only emerge amid conflict; and conflict persists only in the face of refusal to espouse the higher values connoted in superior meanings.
Религиозные недоразумения неизбежны; без душевного конфликта и духовного волнения рост невозможен. Организация философской нормы жизни влечет за собой большое смятение в философских областях разума. Верность во имя великого, доброго, истинного и благородного не проявляется без борьбы. Прояснение духовного видения и углубление космического понимания сопровождается усилием. И человеческий интеллект протестует, когда его отучают от жизни за счет недуховных энергий временного бытия. Ленивый животный ум восстает против усилия, необходимого для борьбы с космическим решением проблем.
100:4.2 (1097.6)
Religious perplexities are inevitable; there can be no growth without psychic conflict and spiritual agitation. The organization of a philosophic standard of living entails considerable commotion in the philosophic realms of the mind. Loyalties are not exercised in behalf of the great, the good, the true, and the noble without a struggle. Effort is attendant upon clarification of spiritual vision and enhancement of cosmic insight. And the human intellect protests against being weaned from subsisting upon the nonspiritual energies of temporal existence. The slothful animal mind rebels at the effort required to wrestle with cosmic problem solving.
Однако великая проблема религиозной жизни состоит в задаче сплочения душевных сил личности благодаря господству ЛЮБВИ. Здоровье, умственная способность и счастье происходят от объединения физических систем, умственных систем и духовных систем. Человек многое понимает в здоровье и нормальной психике, но о счастье он поистине знает еще очень мало. Высшее счастье неразрывно связано с духовным развитием. Духовный же рост приносит непреходящую радость, мир, превосходящий всякое понимание.
100:4.3 (1097.7)
But the great problem of religious living consists in the task of unifying the soul powers of the personality by the dominance of love. Health, mental efficiency, and happiness arise from the unification of physical systems, mind systems, and spirit systems. Of health and sanity man understands much, but of happiness he has truly realized very little. The highest happiness is indissolubly linked with spiritual progress. Spiritual growth yields lasting joy, peace which passes all understanding.
В телесной жизни чувства говорят о существовании вещей; разум обнаруживает реальность значений, духовный же опыт открывает индивидууму истинные ценности жизни. Эти высокие уровни человеческой жизни достигаются в верховной любви к Богу и бескорыстной любви к человеку. Если вы любите ваших собратьев-людей, то это значит, что вы открыли их ценности. Иисус так сильно любил людей, потому что так высоко их ценил. Ценности своих товарищей проще всего обнаружить, поняв то, что ими движет. Если кто-нибудь раздражает вас, вызывает у вас чувство обиды, вам следует попытаться с сочувствием выяснить его точку зрения, причины его подобного предосудительного поведения. Если вы поймете своего ближнего, то станете терпимым, и эта терпимость перерастет в дружбу и превратится в любовь.
100:4.4 (1098.1)
In physical life the senses tell of the existence of things; mind discovers the reality of meanings; but the spiritual experience reveals to the individual the true values of life. These high levels of human living are attained in the supreme love of God and in the unselfish love of man. If you love your fellow men, you must have discovered their values. Jesus loved men so much because he placed such a high value upon them. You can best discover values in your associates by discovering their motivation. If someone irritates you, causes feelings of resentment, you should sympathetically seek to discern his viewpoint, his reasons for such objectionable conduct. If once you understand your neighbor, you will become tolerant, and this tolerance will grow into friendship and ripen into love.
Мысленно представьте себе картину, которую являет собой один из ваших первобытных предков времен обитания в пещерах — приземистого, уродливого, грязного, косматого, рычащего человека, который, расставив ноги, стоит с поднятой дубиной и, дыша ненавистью и злобой, свирепо смотрит вперед. Такая картина едва ли изображает божественное величие человека. Однако давайте расширим картину. Перед этим встревоженным человеком — припавший к земле и готовый к прыжку саблезубый тигр. Позади него — женщина с двумя детьми. И вы сразу поймете, что подобная картина символизирует начала многого из того, что в человечестве прекрасно и благородно, но человек на обеих картинах один и тот же. Только во втором случае картина намного шире. На ней вы видите, что движет этим эволюционирующим смертным. Его позиция становится достойной похвалы, потому что вы его понимаете. Если бы только вы могли постичь мотивы поведения своих товарищей, то насколько лучше понимали бы их. Если бы вы только могли узнать своих собратьев, вы бы в конце концов их полюбили.
100:4.5 (1098.2)
In the mind’s eye conjure up a picture of one of your primitive ancestors of cave-dwelling times—a short, misshapen, filthy, snarling hulk of a man standing, legs spread, club upraised, breathing hate and animosity as he looks fiercely just ahead. Such a picture hardly depicts the divine dignity of man. But allow us to enlarge the picture. In front of this animated human crouches a saber-toothed tiger. Behind him, a woman and two children. Immediately you recognize that such a picture stands for the beginnings of much that is fine and noble in the human race, but the man is the same in both pictures. Only, in the second sketch you are favored with a widened horizon. You therein discern the motivation of this evolving mortal. His attitude becomes praiseworthy because you understand him. If you could only fathom the motives of your associates, how much better you would understand them. If you could only know your fellows, you would eventually fall in love with them.
Простым усилием воли нельзя по-настоящему полюбить своих собратьев. Любовь рождается лишь от полного понимания мотивов и чувств ближнего. И не так важно любить всех людей сегодня, как важно каждый день научаться любить еще одного человека. Если каждый день или каждую неделю ты будешь достигать понимания еще одного из своих собратьев и если прикладываешь к этому все свои силы, значит, ты становишься в определенной степени социализированной и по-настоящему одухотворенной личностью Любовь заразительна, и когда человеческая привязанность разумна и мудра, то и любовь привлекательнее ненависти. Однако на самом деле заражает лишь подлинная и бескорыстная любовь. Если бы каждый смертный только мог стать средоточием действенной любви, то этот милосердный вирус любви вскоре распространился бы в потоке нежных чувств человечества до такой степени, что вся цивилизация была бы окружена любовью, а это и стало бы осуществлением братства людей.
100:4.6 (1098.3)
You cannot truly love your fellows by a mere act of the will. Love is only born of thoroughgoing understanding of your neighbor’s motives and sentiments. It is not so important to love all men today as it is that each day you learn to love one more human being. If each day or each week you achieve an understanding of one more of your fellows, and if this is the limit of your ability, then you are certainly socializing and truly spiritualizing your personality. Love is infectious, and when human devotion is intelligent and wise, love is more catching than hate. But only genuine and unselfish love is truly contagious. If each mortal could only become a focus of dynamic affection, this benign virus of love would soon pervade the sentimental emotion-stream of humanity to such an extent that all civilization would be encompassed by love, and that would be the realization of the brotherhood of man.
Мир полон потерянных душ, потерянных не в теологическом смысле, но потерянных в смысле выбранного ими направления, блуждающих в смятении среди «измов» и культов несостоявшейся эры философии. Слишком немногие научились ставить философию жизни на место религиозной власти. (Нельзя презирать символы обобществленной религии как каналы роста, хотя русло реки — это еще не река.)
100:5.1 (1098.4)
The world is filled with lost souls, not lost in the theologic sense but lost in the directional meaning, wandering about in confusion among the isms and cults of a frustrated philosophic era. Too few have learned how to install a philosophy of living in the place of religious authority. (The symbols of socialized religion are not to be despised as channels of growth, albeit the river bed is not the river.)
100:5.2 (1098.5)
The progression of religious growth leads from stagnation through conflict to co-ordination, from insecurity to undoubting faith, from confusion of cosmic consciousness to unification of personality, from the temporal objective to the eternal, from the bondage of fear to the liberty of divine sonship.
Следует объяснить, что заявления о приверженности верховным идеалам — душевное, эмоциональное и духовное осознания Божественного сознания — могут быть естественным и постепенным ростом, а могут при определенном стечении обстоятельств переживаться как кризис. Так, Апостол Павел испытал в тот знаменательный день на дороге в Дамаск именно такое внезапное и захватывающее обращение. Подобный же опыт имел Гаутама Сиддхартха в ночь, когда он в одиночестве пытался проникнуть в тайны окончательной истины. Похожие переживания испытали и многие другие люди, но многие истинно верующие развивались в духе без внезапного обращения.
100:5.3 (1099.1)
It should be made clear that professions of loyalty to the supreme ideals—the psychic, emotional, and spiritual awareness of God-consciousness—may be a natural and gradual growth or may sometimes be experienced at certain junctures, as in a crisis. The Apostle Paul experienced just such a sudden and spectacular conversion that eventful day on the Damascus road. Gautama Siddhartha had a similar experience the night he sat alone and sought to penetrate the mystery of final truth. Many others have had like experiences, and many true believers have progressed in the spirit without sudden conversion.
Большинство потрясающих явлений, связанных с так называемыми религиозными обращениями, имеют чисто психологическую природу, однако время от времени возникают переживания, которые по своему происхождению вместе с тем и духовны. Когда умственная мобилизация абсолютно тотальна на любом уровне душевного стремления к духовному достижению, когда существует совершенство человеческой мотивации приверженности божественной идее, тогда весьма часто дух, пребывающий в человеке, нисходит вниз дабы обеспечить синхронность с концентрированной и освященной целью сверхсознательного ума верующего смертного. Причем именно такие переживания соединенных интеллектуальных и духовных явлений и приводят к обращению, которое заключается в факторах, находящихся за пределами и вне чисто психологической сферы.
100:5.4 (1099.2)
Most of the spectacular phenomena associated with so-called religious conversions are entirely psychologic in nature, but now and then there do occur experiences which are also spiritual in origin. When the mental mobilization is absolutely total on any level of the psychic upreach toward spirit attainment, when there exists perfection of the human motivation of loyalties to the divine idea, then there very often occurs a sudden down-grasp of the indwelling spirit to synchronize with the concentrated and consecrated purpose of the superconscious mind of the believing mortal. And it is such experiences of unified intellectual and spiritual phenomena that constitute the conversion which consists in factors over and above purely psychologic involvement.
Однако одни эмоции — это ложное обращение; необходимо иметь также и веру, и чувство. В какой степени частична подобная душевная мобилизация и постольку, поскольку такая мотивация человеческой верности неполна, в такой же степени опыт обращения является смешанной интеллектуальной, эмоциональной и духовной реальностью.
100:5.5 (1099.3)
But emotion alone is a false conversion; one must have faith as well as feeling. To the extent that such psychic mobilization is partial, and in so far as such human-loyalty motivation is incomplete, to that extent will the experience of conversion be a blended intellectual, emotional, and spiritual reality.
Если кто-то готов признать теоретический подсознательный разум в качестве практической рабочей гипотезы в иных отношениях единой интеллектуальной жизни, тогда, чтобы быть последовательным, он должен постулировать сходную и соответствующую область восходящей интеллектуальной деятельности как сверхсознательный уровень, зону непосредственного контакта с пребывающей в нем духовной сущностью, Настройщиком Мысли. Великая опасность всех этих рассуждений об экстрасенсорике заключается в том, что видения и другие так называемые мистические переживания наряду с необычными снами могут рассматриваться как божественные послания человеческому разуму. В прошлом божественные существа являли себя некоторым знающим Бога людям не по причине их мистических трансов или болезненных видений, а вопреки этим явлениям.
100:5.6 (1099.4)
If one is disposed to recognize a theoretical subconscious mind as a practical working hypothesis in the otherwise unified intellectual life, then, to be consistent, one should postulate a similar and corresponding realm of ascending intellectual activity as the superconscious level, the zone of immediate contact with the indwelling spirit entity, the Thought Adjuster. The great danger in all these psychic speculations is that visions and other so-called mystic experiences, along with extraordinary dreams, may be regarded as divine communications to the human mind. In times past, divine beings have revealed themselves to certain God-knowing persons, not because of their mystic trances or morbid visions, but in spite of all these phenomena.
В отличие от стремления к обращению, лучшим подходом к моронтийным зонам возможного контакта с Настройщиком Мыли был бы подход через живую веру и искреннее богопочитание, идущую из глубины сердца бескорыстную молитву. Слишком большая часть потока воспоминаний бессознательных уровней человеческого разума ошибочно принималась за божественные откровения и духовные наставления.
100:5.7 (1099.5)
In contrast with conversion-seeking, the better approach to the morontia zones of possible contact with the Thought Adjuster would be through living faith and sincere worship, wholehearted and unselfish prayer. Altogether too much of the uprush of the memories of the unconscious levels of the human mind has been mistaken for divine revelations and spirit leadings.
Чрезвычайно опасно чрезмерно предаваться религиозным мечтаниям; мистицизм может стать способом ухода от реальности, хотя иногда он и был средством подлинного духовного общения. Короткие периоды отхода от напряженных картин жизни не могут быть серьезно опасными, но продолжительная изоляция личности крайне нежелательна. Ни при каких обстоятельствах трансоподобное состояние сознания, при котором возникают видения, нельзя культивировать в качестве религиозного опыта.
100:5.8 (1099.6)
There is great danger associated with the habitual practice of religious daydreaming; mysticism may become a technique of reality avoidance, albeit it has sometimes been a means of genuine spiritual communion. Short seasons of retreat from the busy scenes of life may not be seriously dangerous, but prolonged isolation of personality is most undesirable. Under no circumstances should the trancelike state of visionary consciousness be cultivated as a religious experience.
Для мистического состояния характерна размытость сознания, в котором присутствуют островки сфокусированного внимания, воздействующего на сравнительно пассивный интеллект. Все это устремляет сознание к подсознательному, а не к зоне духовного контакта, к зоне сверхсознательного. Многие мистики доводили свою умственную диссоциацию до уровня анормальных умственных проявлений.
100:5.9 (1099.7)
The characteristics of the mystical state are diffusion of consciousness with vivid islands of focal attention operating on a comparatively passive intellect. All of this gravitates consciousness toward the subconscious rather than in the direction of the zone of spiritual contact, the superconscious. Many mystics have carried their mental dissociation to the level of abnormal mental manifestations.
Более здоровый способ духовной медитации следует искать в сознательном почитании и в благодарственной молитве. Прямое общение со своим Настройщиком Мысли, подобное которому происходило в последние годы жизни Иисуса во плоти, не следует путать с так называемыми мистическими переживаниями. Факторы, способствующие инициации мистического общения, свидетельствуют об опасности таких душевных состояний. Мистическому состоянию благоприятствуют такие вещи, как физическое утомление, пост, душевная разобщенность, глубокие эстетические переживания, сильные приступы полового влечения, страх, тревога, гнев и дикие танцы. Большая часть процессов, возникающих вследствие такой предварительной подготовки, происходит в подсознании.
100:5.10 (1100.1)
The more healthful attitude of spiritual meditation is to be found in reflective worship and in the prayer of thanksgiving. The direct communion with one’s Thought Adjuster, such as occurred in the later years of Jesus’ life in the flesh, should not be confused with these so-called mystical experiences. The factors which contribute to the initiation of mystic communion are indicative of the danger of such psychic states. The mystic status is favored by such things as: physical fatigue, fasting, psychic dissociation, profound aesthetic experiences, vivid sex impulses, fear, anxiety, rage, and wild dancing. Much of the material arising as a result of such preliminary preparation has its origin in the subconscious mind.
Эволюционные религии и религии откровения могут заметно отличаться в своих методах, но в их мотивах существует большое сходство. Религия — отнюдь не специфическая функция жизни, а скорее образ жизни. Истинная религия — это искренняя преданность той реальности, которую религиозный человек для себя самого и всего человечества считает верховной ценностью. Причем отличительными особенностями всех религий являются: безусловная верность и искренняя приверженность верховным ценностям. Эта религиозная преданность верховным ценностям может проявляться в отношении якобы нерелигиозной матери к своему ребенку и в горячей преданности нерелигиозных людей делу, которым они заняты.
100:6.1 (1100.3)
Evolutionary religions and revelatory religions may differ markedly in method, but in motive there is great similarity. Religion is not a specific function of life; rather is it a mode of living. True religion is a wholehearted devotion to some reality which the religionist deems to be of supreme value to himself and for all mankind. And the outstanding characteristics of all religions are: unquestioning loyalty and wholehearted devotion to supreme values. This religious devotion to supreme values is shown in the relation of the supposedly irreligious mother to her child and in the fervent loyalty of nonreligionists to an espoused cause.
Показателями человеческого отклика на религиозные побуждения служат такие качества, как благородство и величие. Искренний религиозный человек сознает свое гражданство во вселенной и ощущает связь с источниками сверхчеловеческой силы. Уверенность в принадлежности к высшему и прославленному братству сыновей Бога наполняет его радостью и энергией. Осознание собственной значимости усилилось под влиянием поиска высочайших вселенских стремлений — верховных целей.
100:6.3 (1100.5)
The marks of human response to the religious impulse embrace the qualities of nobility and grandeur. The sincere religionist is conscious of universe citizenship and is aware of making contact with sources of superhuman power. He is thrilled and energized with the assurance of belonging to a superior and ennobled fellowship of the sons of God. The consciousness of self-worth has become augmented by the stimulus of the quest for the highest universe objectives—supreme goals.
Собственное «я» подчинилось волнующему зову всеохватывающего побуждения, которое понуждает к повышенной самодисциплине, ослабляет противоречивость чувств и делает смертную жизнь поистине достойной того, чтобы жить ею. Мрачное признание человеческой ограниченности сменяется естественным осознанием несовершенства смертного, связанным с моральной решимостью и духовным стремлением достигнуть наивысших вселенских и сверхвселенских целей. Причем для такого сильного стремления к достижению сверхсмертных идеалов всегда характерны возрастающие терпение, воздержание, сила духа и терпимость.
100:6.4 (1100.6)
The self has surrendered to the intriguing drive of an all-encompassing motivation which imposes heightened self-discipline, lessens emotional conflict, and makes mortal life truly worth living. The morbid recognition of human limitations is changed to the natural consciousness of mortal shortcomings, associated with moral determination and spiritual aspiration to attain the highest universe and superuniverse goals. And this intense striving for the attainment of supermortal ideals is always characterized by increasing patience, forbearance, fortitude, and tolerance.
Однако истинная религия — это живая любовь, жизнь, отданная служению. Отстраненность религиозного человека от многого из того, что является не более чем временным и тривиальным, никогда не приводит к отрыву от общества и не должна разрушать чувства юмора. Подлинная религия ничего не забирает из человеческого бытия, но придает всей жизни новые значения, вырабатывает новые типы вдохновения, ревностности и смелости. Она способна даже породить дух крестоносца, который более чем опасен, если не контролируется духовным пониманием и верной преданностью обычным общественным обязательствам человеческих привязанностей.
100:6.5 (1100.7)
But true religion is a living love, a life of service. The religionist’s detachment from much that is purely temporal and trivial never leads to social isolation, and it should not destroy the sense of humor. Genuine religion takes nothing away from human existence, but it does add new meanings to all of life; it generates new types of enthusiasm, zeal, and courage. It may even engender the spirit of the crusader, which is more than dangerous if not controlled by spiritual insight and loyal devotion to the commonplace social obligations of human loyalties.
Одной из поразительнейших отличительных особенностей религиозной жизни является динамичный и возвышенный мир, покой, превосходящий всякое человеческое понимание, то космическое равновесие, которое служит признаком отсутствия всяких сомнений и всякого смятения. Подобные уровни духовной стойкости защищены от разочарования. Такие религиозные люди похожи на Апостола Павла, который сказал: «Я убежден, что ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни что-либо иное не может отлучить нас от любви Бога».
100:6.6 (1101.1)
One of the most amazing earmarks of religious living is that dynamic and sublime peace, that peace which passes all human understanding, that cosmic poise which betokens the absence of all doubt and turmoil. Such levels of spiritual stability are immune to disappointment. Such religionists are like the Apostle Paul, who said: “I am persuaded that neither death, nor life, nor angels, nor principalities, nor powers, nor things present, nor things to come, nor height, nor depth, nor anything else shall be able to separate us from the love of God.”
Даже эволюционной религии, и той в ее верности и величии свойственно все это, потому что она есть подлинный опыт. Однако религия откровения не только подлинна, но и превосходна. Новые приверженности расширенного духовного видения создают новые уровни любви и преданности, служения и братства; причем эти более широкие воззрения на жизнь общества порождают усугубленное осознание Отцовства Бога и братства людей.
100:6.8 (1101.3)
Even evolutionary religion is all of this in loyalty and grandeur because it is a genuine experience. But revelatory religion is excellent as well as genuine. The new loyalties of enlarged spiritual vision create new levels of love and devotion, of service and fellowship; and all this enhanced social outlook produces an enlarged consciousness of the Fatherhood of God and the brotherhood of man.
Характерным отличием религии откровения от религии эволюционной является новое качество божественной мудрости, дополняющей основанную только на опыте мудрость человеческую. Однако именно опыт, заложенный в человеческих религиях и с ними связанный, и развивает способность к последующему принятию преумноженных даров божественной мудрости и космического понимания.
100:6.9 (1101.4)
The characteristic difference between evolved and revealed religion is a new quality of divine wisdom which is added to purely experiential human wisdom. But it is experience in and with the human religions that develops the capacity for subsequent reception of increased bestowals of divine wisdom and cosmic insight.
Хотя простой смертный Урантии не может надеяться на то, что он обретет высокое совершенство характера, которого достиг Иисус из Назарета во время своего пребывания во плоти, каждый смертный верующий вполне способен развить в себе сильную и цельную личность по примеру личности Иисуса. Уникальной особенностью личности Учителя было не столько ее совершенство, сколько ее соразмерность и утонченная и уравновешенная цельность. Наиболее эффективный способ представить Иисуса — это следовать примеру того, кто, указывая на Учителя, стоявшего перед своими обвинителями, сказал: «Се человек!»
100:7.1 (1101.5)
Although the average mortal of Urantia cannot hope to attain the high perfection of character which Jesus of Nazareth acquired while sojourning in the flesh, it is altogether possible for every mortal believer to develop a strong and unified personality along the perfected lines of the Jesus personality. The unique feature of the Master’s personality was not so much its perfection as its symmetry, its exquisite and balanced unification. The most effective presentation of Jesus consists in following the example of the one who said, as he gestured toward the Master standing before his accusers, “Behold the man!”
Неизменная доброта Иисуса трогала сердца людей, однако необычайная сила его характера поражала его последователей. Он бы искренен; в нем не было ничего лицемерного. Он был лишен притворства и всегда был таким неизменно искренним. Он никогда не опускался до обмана и никогда не прибегал к притворству. Он жил согласно истине так же, как и учил ей. Он был истиной. Он был вынужден провозглашать спасительную истину своему поколению, хотя подобная искренность иногда вызывала боль. Он бесспорно был предан всякой истине.
100:7.2 (1101.6)
The unfailing kindness of Jesus touched the hearts of men, but his stalwart strength of character amazed his followers. He was truly sincere; there was nothing of the hypocrite in him. He was free from affectation; he was always so refreshingly genuine. He never stooped to pretense, and he never resorted to shamming. He lived the truth, even as he taught it. He was the truth. He was constrained to proclaim saving truth to his generation, even though such sincerity sometimes caused pain. He was unquestioningly loyal to all truth.
Однако Учитель был таким благоразумным, таким доступным. Во всем его служении он был таким практичным, и всем его планам был присущ освященный здравый смысл. Он был так свободен от всякой склонности к причудам, сумасбродству и странностям. Он никогда не был капризным, эксцентричным или истеричным. Во всем своем учении и во всем, что он делал, всегда присутствовала тонкая проницательность, связанная с необыкновенным чувством приличия.
100:7.3 (1101.7)
But the Master was so reasonable, so approachable. He was so practical in all his ministry, while all his plans were characterized by such sanctified common sense. He was so free from all freakish, erratic, and eccentric tendencies. He was never capricious, whimsical, or hysterical. In all his teaching and in everything he did there was always an exquisite discrimination associated with an extraordinary sense of propriety.
Сын Человеческий всегда был величавой личностью. Даже его враги, и те сохраняли к нему здравое уважение и даже боялись его присутствия. Иисус же был неустрашим. Он был полон божественного энтузиазма, но никогда не становился фанатичным. Он был эмоционален, но никогда не был взбалмошным. Он обладал богатым воображением, но при этом всегда был практичным. Реальностям жизни он смотрел прямо в лицо, но никогда не был скучным или прозаичным. Он был смелым, но никогда не был безрассудным; был осторожен, но никогда не был труслив. Он был сочувствующим, но не сентиментальным; единственным в своем роде, но не эксцентричным. Он был набожен, но ханжей не был. И был таким величавым, потому что был столь совершенно цельной личностью.
100:7.4 (1102.1)
The Son of Man was always a well-poised personality. Even his enemies maintained a wholesome respect for him; they even feared his presence. Jesus was unafraid. He was surcharged with divine enthusiasm, but he never became fanatical. He was emotionally active but never flighty. He was imaginative but always practical. He frankly faced the realities of life, but he was never dull or prosaic. He was courageous but never reckless; prudent but never cowardly. He was sympathetic but not sentimental; unique but not eccentric. He was pious but not sanctimonious. And he was so well-poised because he was so perfectly unified.
Его оригинальность не знала границ. Он не был связан традициями и его не стесняла рабская зависимость от ограничивающих условностей. Он говорил с искренней уверенностью и учил с абсолютной властью. Однако его непревзойденная оригинальность не позволяла ему пропускать драгоценные камни истины в учениях его предшественников и современников. Причем наиболее оригинальным в его учениях было то, что особое значение придавалось любви и милосердию, а не страху и жертве.
100:7.5 (1102.2)
Jesus’ originality was unstifled. He was not bound by tradition or handicapped by enslavement to narrow conventionality. He spoke with undoubted confidence and taught with absolute authority. But his superb originality did not cause him to overlook the gems of truth in the teachings of his predecessors and contemporaries. And the most original of his teachings was the emphasis of love and mercy in the place of fear and sacrifice.
Об Иисусе было верно сказано: «Он уповал на Бога». Как человек среди людей он более всего уповал на Отца небесного. Он уповал на своего Отца, как уповает малое дитя на своего земного родителя. Его вера была совершенной, но никогда не была самонадеянной. Какой бы жестокой или безразличной ни казалась природа к благополучию человека на земле, Иисус никогда не колебался в своей вере. Он был неуязвим для разочарования и недоступен гонениям. Явная неудача оставляла его равнодушным.
100:7.7 (1102.4)
Of Jesus it was truly said, “He trusted God.” As a man among men he most sublimely trusted the Father in heaven. He trusted his Father as a little child trusts his earthly parent. His faith was perfect but never presumptuous. No matter how cruel nature might appear to be or how indifferent to man’s welfare on earth, Jesus never faltered in his faith. He was immune to disappointment and impervious to persecution. He was untouched by apparent failure.
Иисус был необыкновенно жизнерадостным человеком, но не был слепым и безрассудным оптимистом. Его постоянным призывом было слово: «Ободритесь». Свою уверенность он мог сохранять благодаря своему постоянному упованию на Бога и своему непоколебимому доверию к человеку. Он всегда был трогательно внимателен ко всем людям, потому что любил их и верил в них. И все же он всегда был верен своим убеждениям и величественно тверд в своей преданности делу исполнения воли своего Отца.
100:7.9 (1102.6)
Jesus was an unusually cheerful person, but he was not a blind and unreasoning optimist. His constant word of exhortation was, “Be of good cheer.” He could maintain this confident attitude because of his unswerving trust in God and his unshakable confidence in man. He was always touchingly considerate of all men because he loved them and believed in them. Still he was always true to his convictions and magnificently firm in his devotion to the doing of his Father’s will.
Учитель был всегда щедрым. И неустанно говорил: «Блаженнее давать, нежели принимать». Он сказал: «Даром получили, даром давайте». И все же при всей своей безграничной щедрости он не был безрассудным или расточительным. Он учил, что для того, чтобы принять спасение, нужно верить. «Ибо всякий просящий получает».
100:7.10 (1102.7)
The Master was always generous. He never grew weary of saying, “It is more blessed to give than to receive.” Said he, “Freely you have received, freely give.” And yet, with all of his unbounded generosity, he was never wasteful or extravagant. He taught that you must believe to receive salvation. “For every one who seeks shall receive.”
Иисус никогда не впадал в уныние, несмотря на то, что порой ему приходилось пить полную чашу человеческой скорби. Он бесстрашно смотрел в лицо реальностям бытия, и все же был полон энтузиазма по отношению к евангелию царства. Однако своим энтузиазмом он управлял, а не энтузиазм управлял им. Он был безраздельно предан «делу Отца». Этот божественный энтузиазм заставлял его недуховных братьев думать, что он не в себе, но наблюдавшая за всем вселенная считала его примером здравомыслия, образцом верховной преданности смертного высоким нормам духовной жизни. Причем его управляемый энтузиазм был заразителен, и его соратники были вынуждены разделять его божественный оптимизм.
100:7.12 (1102.9)
Jesus was consistently cheerful, notwithstanding he sometimes drank deeply of the cup of human sorrow. He fearlessly faced the realities of existence, yet was he filled with enthusiasm for the gospel of the kingdom. But he controlled his enthusiasm; it never controlled him. He was unreservedly dedicated to “the Father’s business.” This divine enthusiasm led his unspiritual brethren to think he was beside himself, but the onlooking universe appraised him as the model of sanity and the pattern of supreme mortal devotion to the high standards of spiritual living. And his controlled enthusiasm was contagious; his associates were constrained to share his divine optimism.
Его смелость равноценна только его терпению. И когда его толкали на преждевременные действия, он лишь отвечал: «Мой час еще не настал». Он никогда не спешил; его самообладание было величественным. Но он часто негодовал на зло, был нетерпим к греху. Он часто испытывал сильное желание оказать сопротивление тому, что вредило благополучию его детей на земле. Однако его негодование против греха никогда ни вызывало гнева по отношению к грешнику.
100:7.14 (1103.2)
His courage was equaled only by his patience. When pressed to act prematurely, he would only reply, “My hour has not yet come.” He was never in a hurry; his composure was sublime. But he was often indignant at evil, intolerant of sin. He was often mightily moved to resist that which was inimical to the welfare of his children on earth. But his indignation against sin never led to anger at the sinner.
Его смелость была поразительной, но он никогда не был безрассудным. «Не бойтесь!» — так призывал он. Его мужество было возвышенным, а его смелость — часто геройской. Но его смелость сочеталась с осторожностью и подчинялась рассудку. Это была смелость, рожденная верой, а не безрассудством слепой самонадеянности. Он был истинно мужественным, но никогда не был дерзким.
100:7.15 (1103.3)
His courage was magnificent, but he was never foolhardy. His watchword was, “Fear not.” His bravery was lofty and his courage often heroic. But his courage was linked with discretion and controlled by reason. It was courage born of faith, not the recklessness of blind presumption. He was truly brave but never audacious.
Учитель был образцом благоговения. Даже молитва его юности, и та начиналась словами: «Отче наш, сущий на небесах, да святится имя твое». Он с уважением относился даже к ошибочному богопочитанию своих собратьев. Но это не удерживало его от критики религиозных традиций или осуждения заблуждений человеческой веры. Он был почитателем истинной святости, и все же мог по праву обратиться к своим собратьям, говоря: «Кто среди вас обвинит меня в грехе?»
100:7.16 (1103.4)
The Master was a pattern of reverence. The prayer of even his youth began, “Our Father who is in heaven, hallowed be your name.” He was even respectful of the faulty worship of his fellows. But this did not deter him from making attacks on religious traditions or assaulting errors of human belief. He was reverential of true holiness, and yet he could justly appeal to his fellows, saying, “Who among you convicts me of sin?”
Иисус был совершенно цельной человеческой личностью. И сегодня так же, как в Галилее, он продолжает объединять опыт смертных и координировать человеческие усилия. Он придает жизни цельность, облагораживает характер и упрощает опыт. Он входит в человеческий разум, чтобы возвышать, преобразовывать и преображать его. Слова: «Если кто имеет Христа в себе, значит, он новое творение; старое прошло; вот, все становится новым» истинны в буквальном смысле слова.
100:7.18 (1103.6)
Jesus was the perfectly unified human personality. And today, as in Galilee, he continues to unify mortal experience and to co-ordinate human endeavors. He unifies life, ennobles character, and simplifies experience. He enters the human mind to elevate, transform, and transfigure it. It is literally true: “If any man has Christ Jesus within him, he is a new creature; old things are passing away; behold, all things are becoming new.”