Книга Урантии
Чст IV. Жизнь и Учения Иисуса
Текст 187
Распятие
Распятие
После того, как двое разбойников были доставлены, солдаты под командой центуриона зашагали к месту распятия. Центурион, которому подчинялись двенадцать солдат, был тем самым командиром, что предыдущей ночью вел римских солдат к Гефсимании арестовывать Иисуса. У римлян было правило приставлять по четыре солдата к каждому человеку, подлежащему распятию. Двоих разбойников, как обычно, бичевали перед тем, как повести на распятие, но Иисуса телесным наказаниям больше не подвергали; командир, наверняка, подумал, что его достаточно бичевали еще до вынесения приговора.
187:0.1 (2004.1)
AFTER the two brigands had been made ready, the soldiers, under the direction of a centurion, started for the scene of the crucifixion. The centurion in charge of these twelve soldiers was the same captain who had led forth the Roman soldiers the previous night to arrest Jesus in Gethsemane. It was the Roman custom to assign four soldiers for each person to be crucified. The two brigands were properly scourged before they were taken out to be crucified, but Jesus was given no further physical punishment; the captain undoubtedly thought he had already been sufficiently scourged, even before his condemnation.
То, что сейчас предстоит свершить Иисусу — принять смерть на кресте, — он делает по собственной доброй воле. Предрекая этот опыт, он говорил: «Отец любит и поддерживает меня, потому что я добровольно готов отдать свою жизнь. Но я обрету ее снова. Никто не отнимает у меня жизнь — я отдаю ее сам. В моей власти лишиться жизни, и в моей власти обрести ее. Я получил это веление от моего Отца.»
187:0.3 (2004.3)
What Jesus is now about to do, submit to death on the cross, he does of his own free will. In foretelling this experience, he said: “The Father loves and sustains me because I am willing to lay down my life. But I will take it up again. No one takes my life away from me—I lay it down of myself. I have authority to lay it down, and I have authority to take it up. I have received such a commandment from my Father.”
Было почти девять часов утра, когда солдаты повели Иисуса из претории в сторону Голгофы. За Иисусом следовало много тайно ему сочувствовавших, но большинство из более чем двухсот человек составляли его враги и праздные зеваки, просто желающие поглазеть на ужасающее зрелище распятия. Из еврейских старейшин лишь несколько человек отправились смотреть, как Иисус умрет на кресте. Зная, что Пилат приговорил к смерти и передал его римским солдатам, они на совете в храме принялись обсуждать, как поступить с его последователями.
187:0.4 (2004.4)
It was just before nine o’clock this morning when the soldiers led Jesus from the praetorium on the way to Golgotha. They were followed by many who secretly sympathized with Jesus, but most of this group of two hundred or more were either his enemies or curious idlers who merely desired to enjoy the shock of witnessing the crucifixions. Only a few of the Jewish leaders went out to see Jesus die on the cross. Knowing that he had been turned over to the Roman soldiers by Pilate, and that he was condemned to die, they busied themselves with their meeting in the temple, whereat they discussed what should be done with his followers.
Выходя со двора претории, солдаты возложили поперечную перекладину от креста на плечи Иисуса. Было принято заставлять приговоренного самого нести перекладину к месту распятия. Приговоренный нес не весь крест, а только короткую перекладину. Длинные прямые брусья для трех крестов уже были доставлены на Голгофу, и к моменту прихода солдат и приговоренных были прочно врыты в землю.
187:1.1 (2004.5)
Before leaving the courtyard of the praetorium, the soldiers placed the crossbeam on Jesus’ shoulders. It was the custom to compel the condemned man to carry the crossbeam to the site of the crucifixion. Such a condemned man did not carry the whole cross, only this shorter timber. The longer and upright pieces of timber for the three crosses had already been transported to Golgotha and, by the time of the arrival of the soldiers and their prisoners, had been firmly implanted in the ground.
Согласно обычаю, командир во главе отряда нес небольшие белые дощечки, на которых углем были написаны имена преступников и характер преступлений, за которые им вынесен приговор. Для двух воров у центуриона были таблички с их именами, ниже которых было написано лишь одно слово: «Разбойник.» По обычаю, после того, как жертву прибивали к перекладине и поднимали до положенного места на вертикальном брусе, эту табличку прибивали к верхней части креста, прямо над головой у преступника, чтобы все присутствующие могли знать, за какое преступление распяли приговоренного. Надпись, которую нес центурион, чтобы прибить к кресту Иисуса, была написана самим Пилатом на латинском, греческом и арамейском языках и гласила: «Иисус Назорей — царь иудейский».
187:1.2 (2004.6)
According to custom the captain led the procession, carrying small white boards on which had been written with charcoal the names of the criminals and the nature of the crimes for which they had been condemned. For the two thieves the centurion had notices which gave their names, underneath which was written the one word, “Brigand.” It was the custom, after the victim had been nailed to the crossbeam and hoisted to his place on the upright timber, to nail this notice to the top of the cross, just above the head of the criminal, that all witnesses might know for what crime the condemned man was being crucified. The legend which the centurion carried to put on the cross of Jesus had been written by Pilate himself in Latin, Greek, and Aramaic, and it read: “Jesus of Nazareth—the King of the Jews.”
Некоторые из представителей еврейских властей, присутствовавшие в тот момент, когда Пилат писал эту надпись, решительно протестовали против того, что Иисус именуется «царем иудейским». Но Пилат напомнил им, что такая формулировка была частью обвинения, приведшего к вынесенному приговору. Когда евреи поняли, что не смогут переубедить Пилата, они стали просить, чтобы надпись хотя бы была изменена и гласила: «Он говорил: я — царь иудейский». Но Пилат был непреклонен; он не пожелал вносить изменений в написанное. На все продолжающиеся просьбы он лишь отвечал: «Что я написал, то написал».
187:1.3 (2005.1)
Some of the Jewish authorities who were yet present when Pilate wrote this legend made vigorous protest against calling Jesus the “king of the Jews.” But Pilate reminded them that such an accusation was part of the charge which led to his condemnation. When the Jews saw they could not prevail upon Pilate to change his mind, they pleaded that at least it be modified to read, “He said, ‘I am the king of the Jews.’” But Pilate was adamant; he would not alter the writing. To all further supplication he only replied, “What I have written, I have written.”
Обычно было принято следовать к Голгофе по самой длинной дороге, чтобы побольше людей могли увидеть приговоренного преступника, но в этот день пошли самым коротким путем до Дамасских ворот, от которых дорога шла на север, и по этой дороге они быстро дошли до Голгофы, установленного места распятий в Иерусалиме. За Голгофой располагались виллы богачей, а по другую сторону от дороги находилось богатое еврейское кладбище.
187:1.4 (2005.2)
Ordinarily, it was the custom to journey to Golgotha by the longest road in order that a large number of persons might view the condemned criminal, but on this day they went by the most direct route to the Damascus gate, which led out of the city to the north, and following this road, they soon arrived at Golgotha, the official crucifixion site of Jerusalem. Beyond Golgotha were the villas of the wealthy, and on the other side of the road were the tombs of many well-to-do Jews.
Не в обычае евреев было распинать преступников. И греки, и римляне переняли этот вид казни у финикийцев. Даже Ирод, при всей его жестокости, не прибегал к распятию. Римляне никогда не распинали римского гражданина; только рабы и покоренные народы подвергались этой позорной казни. Во время осады Иерусалима, всего через сорок лет после распятия Иисуса, вся Голгофа была уставлена тысячами и тысячами крестов, на которых изо дня в день погибал цвет еврейской нации. Поистине, жуткие всходы от посева сего дня.
187:1.5 (2005.3)
Crucifixion was not a Jewish mode of punishment. Both the Greeks and the Romans learned this method of execution from the Phoenicians. Even Herod, with all his cruelty, did not resort to crucifixion. The Romans never crucified a Roman citizen; only slaves and subject peoples were subjected to this dishonorable mode of death. During the siege of Jerusalem, just forty years after the crucifixion of Jesus, all of Golgotha was covered by thousands upon thousands of crosses upon which, from day to day, there perished the flower of the Jewish race. A terrible harvest, indeed, of the seed-sowing of this day.
Когда процессия с осужденными проходила по узким улицам Иерусалима, многие добросердечные еврейские женщины, которые раньше слышали от Иисуса слова ободрения и сострадания и знали о его жизни, посвященной исполненному любви служению, не могли сдержать слез при виде того, как его ведут на постыдную казнь. Когда он проходил мимо, многие эти женщины плакали и рыдали. А когда некоторые из них даже решились идти подле него, Учитель, обратившись к ним, сказал: «Дочери иерусалимские, не плачьте обо мне, но плачьте о себе и о детях ваших. Мой труд почти завершен — скоро я отправляюсь к Отцу моему — но грядут для Иерусалима времена ужасных бедствий. Смотрите, приходят дни, в которые скажете: Блаженны неплодные и те, чья грудь никогда не вскармливала их младенца. В те дни вы будете молить камни с гор упасть на вас, чтобы избавить вас от ужасов ваших бедствий».
187:1.6 (2005.4)
As the death procession passed along the narrow streets of Jerusalem, many of the tenderhearted Jewish women who had heard Jesus’ words of good cheer and compassion, and who knew of his life of loving ministry, could not refrain from weeping when they saw him being led forth to such an ignoble death. As he passed by, many of these women bewailed and lamented. And when some of them even dared to follow along by his side, the Master turned his head toward them and said: “Daughters of Jerusalem, weep not for me, but rather weep for yourselves and for your children. My work is about done—soon I go to my Father—but the times of terrible trouble for Jerusalem are just beginning. Behold, the days are coming in which you shall say: Blessed are the barren and those whose breasts have never suckled their young. In those days will you pray the rocks of the hills to fall on you in order that you may be delivered from the terrors of your troubles.”
От этих женщин Иерусалима действительно требовалось мужество, чтобы открыто выражать сочувствие к Иисусу, ибо законом строго-настрого запрещалось проявлять доброжелательность к тому, кого ведут на распятие. Толпе дозволялось глумиться, дразнить и осмеивать осужденного, но не разрешалось выражать никакого сочувствия. Хотя Иисус и испытывал признательность за выражение сочувствия в этот горький час, когда его друзья скрывались, он не хотел, чтобы эти добросердечные женщины навлекли на себя немилость властей, осмелившись выказать сострадание в его адрес. Даже в этот момент Иисус мало думал о себе, но только о грядущих страшных днях трагедии Иерусалима и всей еврейской нации.
187:1.7 (2005.5)
These women of Jerusalem were indeed courageous to manifest sympathy for Jesus, for it was strictly against the law to show friendly feelings for one who was being led forth to crucifixion. It was permitted the rabble to jeer, mock, and ridicule the condemned, but it was not allowed that any sympathy should be expressed. Though Jesus appreciated the manifestation of sympathy in this dark hour when his friends were in hiding, he did not want these kindhearted women to incur the displeasure of the authorities by daring to show compassion in his behalf. Even at such a time as this Jesus thought little about himself, only of the terrible days of tragedy ahead for Jerusalem and the whole Jewish nation.
Пока Учитель брел к месту распятия, он очень устал; он был почти без сил. Он ничего не ел и не пил с Последней Вечери в доме у Ильи Марка; и ему ни минуты не давали поспать. Кроме того, вплоть до момента вынесения приговора непрерывно одно за другим следовали судебные разбирательства, не говоря уж об унизительных наказаниях и вызванных ими физических страданиях и потери крови. И все это сопровождалось величайшей душевной болью, сильнейшим духовным напряжением и чувством неизбывного человеческого одиночества.
187:1.8 (2006.1)
As the Master trudged along on the way to the crucifixion, he was very weary; he was nearly exhausted. He had had neither food nor water since the Last Supper at the home of Elijah Mark; neither had he been permitted to enjoy one moment of sleep. In addition, there had been one hearing right after another up to the hour of his condemnation, not to mention the abusive scourgings with their accompanying physical suffering and loss of blood. Superimposed upon all this was his extreme mental anguish, his acute spiritual tension, and a terrible feeling of human loneliness.
Иисус шел, с трудом неся перекладину, и вскоре после того, как они миновали ворота и вышли из города, физические силы на мгновение покинули его, и он упал под тяжестью своей ноши. Солдаты стали кричать на него и бить его ногами, но он не мог встать. При виде этого центурион, зная о том, что уже претерпел Иисус, приказал солдатам прекратить. Затем он велел прохожему, некоему Симону Киринеянину, снять перекладину с плеч Иисуса и нести ее весь остальной путь до Голгофы.
187:1.9 (2006.2)
Shortly after passing through the gate on the way out of the city, as Jesus staggered on bearing the crossbeam, his physical strength momentarily gave way, and he fell beneath the weight of his heavy burden. The soldiers shouted at him and kicked him, but he could not arise. When the captain saw this, knowing what Jesus had already endured, he commanded the soldiers to desist. Then he ordered a passerby, one Simon from Cyrene, to take the crossbeam from Jesus’ shoulders and compelled him to carry it the rest of the way to Golgotha.
Этот Симон проделал долгий путь из Кирены, расположенной в Северной Африке, чтобы побывать на праздновании Пасхи. Он остановился вместе с другими киринеянами за пределами городских стен поблизости от города и направлялся в город на проходившие в храме службы, когда римский центурион приказал ему нести перекладину Иисуса. Симон остался и находился там все последние часы жизни Учителя на кресте, разговаривая со многими его друзьями и с его врагами. После воскресения еще до своего ухода из Иерусалима он стал бестрепетным верующим в евангелие царства, а когда вернулся домой, то привел в царство небесное и свою семью. Оба его сына, Александр и Руф, стали очень деятельными проповедниками нового евангелия в Африке. Но Симон так никогда и не узнал, что Иисус, чью ношу он нес, и еврейский наставник, что некогда помог его пострадавшему сыну, это один и тот же человек.
187:1.10 (2006.3)
This man Simon had come all the way from Cyrene, in northern Africa, to attend the Passover. He was stopping with other Cyrenians just outside the city walls and was on his way to the temple services in the city when the Roman captain commanded him to carry Jesus’ crossbeam. Simon lingered all through the hours of the Master’s death on the cross, talking with many of his friends and with his enemies. After the resurrection and before leaving Jerusalem, he became a valiant believer in the gospel of the kingdom, and when he returned home, he led his family into the heavenly kingdom. His two sons, Alexander and Rufus, became very effective teachers of the new gospel in Africa. But Simon never knew that Jesus, whose burden he bore, and the Jewish tutor who once befriended his injured son, were the same person.
Солдаты сначала веревками привязали к перекладине руки Учителя, затем прибили их гвоздями. Подняв перекладину на столб, они прочно прибили ее к вертикальной части креста, затем привязали его ноги и одним длинным гвоздем прибили к столбу обе ступни. На столбе на соответствующей высоте был большой деревянный штырь, своего рода седло, удерживающее вес тела. Крест был невысокий, и ноги Учителя находились всего лишь примерно в трех футах от земли. Поэтому он мог слышать все высказываемые в его адрес насмешки и отчетливо видеть выражение лиц всех тех, кто так безрассудно осмеивали его. И все присутствующие тоже легко могли слышать все, что говорил Иисус в часы томительной пытки и медленной смерти.
187:2.1 (2006.5)
The soldiers first bound the Master’s arms with cords to the crossbeam, and then they nailed his hands to the wood. When they had hoisted this crossbeam up on the post, and after they had nailed it securely to the upright timber of the cross, they bound and nailed his feet to the wood, using one long nail to penetrate both feet. The upright timber had a large peg, inserted at the proper height, which served as a sort of saddle for supporting the body weight. The cross was not high, the Master’s feet being only about three feet from the ground. He was therefore able to hear all that was said of him in derision and could plainly see the expression on the faces of all those who so thoughtlessly mocked him. And also could those present easily hear all that Jesus said during these hours of lingering torture and slow death.
С тех, кого предстояло распять, было принято снимать всю одежду, но так как евреи решительно возражали против полного обнажения человеческого тела прилюдно, римляне всегда предоставляли набедренную повязку всем тем, кого распинали у Иерусалима. Таким образом, после того, как с Иисуса сняли одежды, его облачили именно таким образом прежде, чем распять на кресте.
187:2.2 (2007.1)
It was the custom to remove all clothes from those who were to be crucified, but since the Jews greatly objected to the public exposure of the naked human form, the Romans always provided a suitable loin cloth for all persons crucified at Jerusalem. Accordingly, after Jesus’ clothes had been removed, he was thus garbed before he was put upon the cross.
К распятию прибегали как к жестокой и вызывающей долгие мучения каре, поскольку жертва иногда не умирала несколько дней. В Иерусалиме общество было крайне отрицательно настроено против распятия, и существовало сообщество еврейских женщин, которые всегда посылали кого-нибудь из своих рядов на место распятия, чтобы предложить жертве вина с наркотическими снадобьями, уменьшающими страдания. Но когда Иисус попробовал это болеутоляющее вино, как ни сильна была его жажда, он не стал его пить. Учитель предпочел сохранять свое человеческое сознание до самого конца. Он пожелал встретить смерть, пусть даже в этой жестокой и бесчеловечной форме, и преодолеть ее, претерпев по доброй воле, покорно и в полной мере весь человеческий опыт.
187:2.3 (2007.2)
Crucifixion was resorted to in order to provide a cruel and lingering punishment, the victim sometimes not dying for several days. There was considerable sentiment against crucifixion in Jerusalem, and there existed a society of Jewish women who always sent a representative to crucifixions for the purpose of offering drugged wine to the victim in order to lessen his suffering. But when Jesus tasted this narcotized wine, as thirsty as he was, he refused to drink it. The Master chose to retain his human consciousness until the very end. He desired to meet death, even in this cruel and inhuman form, and conquer it by voluntary submission to the full human experience.
Перед тем, как распять Иисуса, распяли двоих разбойников, которые непрерывно проклинали и плевали на своих палачей. Когда же к перекладине прибивали Иисуса, единственными его словами были: «Отец, прости им, ибо не ведают, что творят». Он не мог бы так милосердно и заботливо заступаться за своих палачей, если бы подобные чувства самоотверженной любви не лежали в основе всей его жизни, исполненной беззаветного служения. Идеи, движущие мотивы и стремления всей жизни наиболее полно раскрываются в критические моменты.
187:2.4 (2007.3)
Before Jesus was put on his cross, the two brigands had already been placed on their crosses, all the while cursing and spitting upon their executioners. Jesus’ only words, as they nailed him to the crossbeam, were, “Father, forgive them, for they know not what they do.” He could not have so mercifully and lovingly interceded for his executioners if such thoughts of affectionate devotion had not been the mainspring of all his life of unselfish service. The ideas, motives, and longings of a lifetime are openly revealed in a crisis.
После того, как Учителя распяли на кресте, центурион прибил у него над головой табличку с надписью на трех языках: «Иисус Назорей — царь иудейский». Евреи были в ярости от этого, как они полагали, оскорбления. Но Пилат был раздражен их непочтительным поведением; он чувствовал, что его заставили бояться и унизили, и прибег к такой мелкой мести. Он мог написать «Иисус, бунтарь». Но он хорошо знал, какое отвращение иерусалимские евреи питают даже к самому названию «Назарет», и был полон решимости именно таким образом унизить их. Он также понимал, что евреи будут больно уязвлены, увидев, что этот казненный галилеянин именуется «царем иудейским».
187:2.5 (2007.4)
After the Master was hoisted on the cross, the captain nailed the title up above his head, and it read in three languages, “Jesus of Nazareth—the King of the Jews.” The Jews were infuriated by this believed insult. But Pilate was chafed by their disrespectful manner; he felt he had been intimidated and humiliated, and he took this method of obtaining petty revenge. He could have written “Jesus, a rebel.” But he well knew how these Jerusalem Jews detested the very name of Nazareth, and he was determined thus to humiliate them. He knew that they would also be cut to the very quick by seeing this executed Galilean called “The King of the Jews.”
Многие из еврейских правителей, узнав о том, как Пилат попытался высмеять их, поместив эту надпись на кресте Иисуса, поспешили на Голгофу, но так и не решились даже попытаться снять ее, поскольку на страже стояли римские солдаты. Не имея возможности снять табличку, эти правители смешались с толпой и изо всех сил старались вызвать насмешки и издевки, чтобы никто серьезно не воспринял эту надпись.
187:2.6 (2007.5)
Many of the Jewish leaders, when they learned how Pilate had sought to deride them by placing this inscription on the cross of Jesus, hastened out to Golgotha, but they dared not attempt to remove it since the Roman soldiers were standing on guard. Not being able to remove the title, these leaders mingled with the crowd and did their utmost to incite derision and ridicule, lest any give serious regard to the inscription.
Апостол Иоанн с матерью Иисуса Марией, Руфью и Иудой добрались до места казни сразу после того, как Иисуса распяли на кресте, именно в тот момент, когда центурион прибивал табличку над головой у Учителя. Иоанн единственный из апостолов присутствовал при распятии, но даже он пробыл там не все время, поскольку, приведя на место казни мать Иисуса, вскоре побежал в Иерусалим за своей матерью и ее друзьями.
187:2.7 (2007.6)
The Apostle John, with Mary the mother of Jesus, Ruth, and Jude, arrived on the scene just after Jesus had been hoisted to his position on the cross, and just as the captain was nailing the title above the Master’s head. John was the only one of the eleven apostles to witness the crucifixion, and even he was not present all of the time since he ran into Jerusalem to bring back his mother and her friends soon after he had brought Jesus’ mother to the scene.
Когда Иисус увидел мать, Иоанна и своих братьев и сестер, он улыбнулся, но ничего не сказал. Тем временем четверо солдат, поставленных у креста Учителя, по обычаю, поделили между собой его одежду: один взял сандалии, другой — головную повязку, третий — пояс, четвертый — плащ. После этого остался еще хитон — одеяние, сделанное из цельного куска материи и длиной почти до колен, — который предстояло поделить, разрезав на четыре части, но когда солдаты увидели, какое это необыкновенное одеяние, они решили разыграть его, бросив жребий. Иисус смотрел, как они делят его одежду, а бездумная толпа глумилась над ним.
187:2.8 (2007.7)
As Jesus saw his mother, with John and his brother and sister, he smiled but said nothing. Meanwhile the four soldiers assigned to the Master’s crucifixion, as was the custom, had divided his clothes among them, one taking the sandals, one the turban, one the girdle, and the fourth the cloak. This left the tunic, or seamless vestment reaching down to near the knees, to be cut up into four pieces, but when the soldiers saw what an unusual garment it was, they decided to cast lots for it. Jesus looked down on them while they divided his garments, and the thoughtless crowd jeered at him.
Хорошо, что одеждой Учителя завладели римские солдаты. Иначе, если бы эта одежда попала в руки его последователей, у тех появился бы соблазн сделать из нее реликвию для суеверного почитания. Учитель хотел, чтобы у его последователей не осталось ничего материального, связанного с его жизнью на земле. Он хотел оставить человечеству только память о человеческой жизни, посвященной высокому духовному идеалу исполнения воли Отца.
187:2.9 (2008.1)
It was well that the Roman soldiers took possession of the Master’s clothing. Otherwise, if his followers had gained possession of these garments, they would have been tempted to resort to superstitious relic worship. The Master desired that his followers should have nothing material to associate with his life on earth. He wanted to leave mankind only the memory of a human life dedicated to the high spiritual ideal of being consecrated to doing the Father’s will.
В эту пятницу около половины десятого утра Иисус был распят на кресте. К одиннадцати часам собралось уже больше тысячи человек, чтобы посмотреть на зрелище распятия Сына Человеческого. На протяжении всех этих ужасных часов невидимое воинство вселенной стояло, в молчании взирая на необыкновенное явление, как Творец умирает смертью творения, причем самой позорной смертью приговоренного преступника.
187:3.1 (2008.2)
At about half past nine o’clock this Friday morning, Jesus was hung upon the cross. Before eleven o’clock, upward of one thousand persons had assembled to witness this spectacle of the crucifixion of the Son of Man. Throughout these dreadful hours the unseen hosts of a universe stood in silence while they gazed upon this extraordinary phenomenon of the Creator as he was dying the death of the creature, even the most ignoble death of a condemned criminal.
Во время распятия к кресту время от времени подходили Мария, Руфь, Иуда, Иоанн, Саломея (мать Иоанна) и преданные верующие женщины, в том числе, Мария — жена Клеопы и сестра матери Иисуса, Мария Магдалина и Ревекка, жившая некогда в Сефорисе. Они и остальные друзья Иисуса хранили молчание, видя его величайшее терпение и стойкость, и неотрывно смотрели на его мучительные страдания.
187:3.2 (2008.3)
Standing near the cross at one time or another during the crucifixion were Mary, Ruth, Jude, John, Salome (John’s mother), and a group of earnest women believers including Mary the wife of Clopas and sister of Jesus’ mother, Mary Magdalene, and Rebecca, onetime of Sepphoris. These and other friends of Jesus held their peace while they witnessed his great patience and fortitude and gazed upon his intense sufferings.
Многие из проходивших мимо качали головами и осуждали его, говоря: «Ты, который собирался разрушить храм и вновь построить его в три дня, спаси-ка себя самого. Если ты Сын Бога, что же ты не сойдешь со своего креста?» Подобным же образом злословили его некоторые из правителей евреев, говоря: «Других спасал, а самого себя не может спасти». Другие говорили: «Если ты царь евреев, сойди с креста, и мы уверуем в тебя». А потом они еще сильнее стали осмеивать его и говорить: «Он уповал на Бога, что Бог спасет его. Он даже утверждал, что он Сын Бога — взгляните теперь на него — распятого между двумя ворами». Даже эти двое воров тоже бранили его и бросали ему упреки.
187:3.3 (2008.4)
Many who passed by wagged their heads and, railing at him, said: “You who would destroy the temple and build it again in three days, save yourself. If you are the Son of God, why do you not come down from your cross?” In like manner some of the rulers of the Jews mocked him, saying, “He saved others, but himself he cannot save.” Others said, “If you are the king of the Jews, come down from the cross, and we will believe in you.” And later on they mocked him the more, saying: “He trusted in God to deliver him. He even claimed to be the Son of God—look at him now—crucified between two thieves.” Even the two thieves also railed at him and cast reproach upon him.
Поскольку Иисус оставлял их насмешки без ответа и близился полдень этого особого дня приготовления к Пасхе, к половине двенадцатого насмехающаяся и глумящаяся толпа в основном разошлась; на месте распятия осталось не больше пятидесяти человек. Солдаты собрались поесть и выпить своего дешевого кислого вина, так как им предстояло еще долго стоять на страже возле казненных. Выпив вина, они насмешливо подняли тост за Иисуса, сказав: «Привет и удачи тебе! За царя иудейского». И они были поражены спокойным отношением Учителя к их насмешкам и издевательствам.
187:3.4 (2008.5)
Inasmuch as Jesus would make no reply to their taunts, and since it was nearing noontime of this special preparation day, by half past eleven o’clock most of the jesting and jeering crowd had gone its way; less than fifty persons remained on the scene. The soldiers now prepared to eat lunch and drink their cheap, sour wine as they settled down for the long deathwatch. As they partook of their wine, they derisively offered a toast to Jesus, saying, “Hail and good fortune! to the king of the Jews.” And they were astonished at the Master’s tolerant regard of their ridicule and mocking.
187:3.5 (2008.6)
When Jesus saw them eat and drink, he looked down upon them and said, “I thirst.” When the captain of the guard heard Jesus say, “I thirst,” he took some of the wine from his bottle and, putting the saturated sponge stopper upon the end of a javelin, raised it to Jesus so that he could moisten his parched lips.
Один из разбойников злословил Иисуса, говоря: «Если ты Сын Бога, что же ты не освободишь себя и нас?» Но когда он упрекнул Иисуса, то другой вор, много раз раньше слышавший, как Учитель учил, сказал: «Неужели у тебя нет даже страха перед Богом? Разве ты не видишь, что мы заслуженно страдаем за свои деяния, но этот человек страдает незаслуженно? Лучше бы нам искать прощения своих грехов и спасения для своих душ». На эти слова вора Иисус повернулся к нему и одобрительно улыбнулся. Увидев обращенное к нему лицо Иисуса, преступник собрал все свое мужество, раздул теплящийся огонек своей веры и сказал: «Господи, помяни меня, когда придешь в царство твое». И тогда Иисус сказал: «Истинно, истинно говорю тебе, ныне же будешь со мною в Раю».
187:4.1 (2008.8)
One of the brigands railed at Jesus, saying, “If you are the Son of God, why do you not save yourself and us?” But when he had reproached Jesus, the other thief, who had many times heard the Master teach, said: “Do you have no fear even of God? Do you not see that we are suffering justly for our deeds, but that this man suffers unjustly? Better that we should seek forgiveness for our sins and salvation for our souls.” When Jesus heard the thief say this, he turned his face toward him and smiled approvingly. When the malefactor saw the face of Jesus turned toward him, he mustered up his courage, fanned the flickering flame of his faith, and said, “Lord, remember me when you come into your kingdom.” And then Jesus said, “Verily, verily, I say to you today, you shall sometime be with me in Paradise.”
Учитель нашел в себе силы, несмотря на острую боль человеческой смерти, выслушать религиозную исповедь уверовавшего разбойника. Когда этот вор протянул руку, прося спасения, он его нашел. Много раз до этого он был склонен поверить в Иисуса, но только в эти последние мгновения, пребывая в сознании, он всем сердцем обратился к учению Учителя. Увидев, как Иисус встретил смерть на кресте, этот разбойник уже не мог преодолеть убеждения, что этот Сын Человеческий действительно Сын Бога.
187:4.2 (2009.1)
The Master had time amidst the pangs of mortal death to listen to the faith confession of the believing brigand. When this thief reached out for salvation, he found deliverance. Many times before this he had been constrained to believe in Jesus, but only in these last hours of consciousness did he turn with a whole heart toward the Master’s teaching. When he saw the manner in which Jesus faced death upon the cross, this thief could no longer resist the conviction that this Son of Man was indeed the Son of God.
187:4.3 (2009.2)
During this episode of the conversion and reception of the thief into the kingdom by Jesus, the Apostle John was absent, having gone into the city to bring his mother and her friends to the scene of the crucifixion. Luke subsequently heard this story from the converted Roman captain of the guard.
Апостол Иоанн поведал о распятии так, как он помнил это событие через две трети столетия после того, как оно произошло. Другие повествования были основаны на рассказе командовавшего стражниками римского центуриона, который, благодаря тому, что увидел и услышал, впоследствии поверил в Иисуса и стал полноправным членом братства царства небесного на земле.
187:4.4 (2009.3)
The Apostle John told about the crucifixion as he remembered the event two thirds of a century after its occurrence. The other records were based upon the recital of the Roman centurion on duty who, because of what he saw and heard, subsequently believed in Jesus and entered into the full fellowship of the kingdom of heaven on earth.
Молодого человека, раскаявшегося разбойника, втянули в свое время в полную насилия и беззакония жизнь те, кто превозносили разбойные действия как действенный патриотический протест против политического гнета и социальной несправедливости. И такого рода взгляды в сочетании с жаждой приключений приводили к тому, что многие, в остальном, добропорядочные юноши участвовали в этих захватывающих разбойных делах. Этот юноша смотрел на Варавву как на героя. Теперь он понял, что ошибался. Здесь на кресте рядом с собой он увидел действительно выдающегося человека, подлинного героя. Это был герой, который возжег в нем пыл и внушил высочайшие идеи морального самоуважения, оживил все его идеалы отваги, мужества и храбрости. Созерцание Иисуса вызвало в его сердце всепоглощающее чувство любви, преданности и подлинного величия.
187:4.5 (2009.4)
This young man, the penitent brigand, had been led into a life of violence and wrongdoing by those who extolled such a career of robbery as an effective patriotic protest against political oppression and social injustice. And this sort of teaching, plus the urge for adventure, led many otherwise well-meaning youths to enlist in these daring expeditions of robbery. This young man had looked upon Barabbas as a hero. Now he saw that he had been mistaken. Here on the cross beside him he saw a really great man, a true hero. Here was a hero who fired his zeal and inspired his highest ideas of moral self-respect and quickened all his ideals of courage, manhood, and bravery. In beholding Jesus, there sprang up in his heart an overwhelming sense of love, loyalty, and genuine greatness.
Вскоре после того, как раскаявшийся вор услышал обещание Учителя, что в свое время они встретятся в Раю, из города вернулся Иоанн со своей матерью и в сопровождении почти дюжины верующих женщин Иоанн встал возле Марии, матери Иисуса, поддерживая ее. По другую сторону стоял ее сын Иуда. Было полуденное время, Иисус посмотрел на них и сказал своей матери: «Женщина, се сын твой!» И, обращаясь к Иоанну, он сказал: «Сын мой, се мать твоя!» А затем он обратился к ним обоим, сказав: «Я желаю, чтобы вы удалились от этого места». И Иоанн с Иудой повели Марию прочь от Голгофы. Иоанн отвел мать Иисуса в тот дом, где он обитал в Иерусалиме, и затем поспешил обратно к месту распятия. После Пасхи Мария вернулась в Вифсаиду, где и прожила в доме у Иоанна всю свою оставшуюся естественную жизнь. Мария не прожила и года после смерти Иисуса.
187:4.7 (2009.6)
Just after the repentant thief heard the Master’s promise that they should sometime meet in Paradise, John returned from the city, bringing with him his mother and a company of almost a dozen women believers. John took up his position near Mary the mother of Jesus, supporting her. Her son Jude stood on the other side. As Jesus looked down upon this scene, it was noontide, and he said to his mother, “Woman, behold your son!” And speaking to John, he said, “My son, behold your mother!” And then he addressed them both, saying, “I desire that you depart from this place.” And so John and Jude led Mary away from Golgotha. John took the mother of Jesus to the place where he tarried in Jerusalem and then hastened back to the scene of the crucifixion. After the Passover Mary returned to Bethsaida, where she lived at John’s home for the rest of her natural life. Mary did not live quite one year after the death of Jesus.
Вскоре после двенадцати часов небо потемнело от песчаной тучи, хотя еще не наступило то время года, когда бывали такие природные явления. Жители Иерусалима знали, что это признак приближения одной из тех песчаных бурь с иссушающим ветром, которые шли из Аравийской пустыни. К часу дня небо потемнело настолько, что скрылось солнце, и остатки толпы поспешили обратно в город. Когда вскоре после этого Учитель скончался, на горе оставалось меньше тридцати человек: только тринадцать римских солдат и примерно пятнадцать верующих. В этой группе верующих, кроме двоих: Иуды, брата Иисуса, и Иоанна Зеведеева, вернувшегося к месту распятия незадолго перед тем, как Учитель скончался, были одни женщины.
187:5.1 (2010.2)
Although it was early in the season for such a phenomenon, shortly after twelve o’clock the sky darkened by reason of the fine sand in the air. The people of Jerusalem knew that this meant the coming of one of those hot-wind sandstorms from the Arabian Desert. Before one o’clock the sky was so dark the sun was hid, and the remainder of the crowd hastened back to the city. When the Master gave up his life shortly after this hour, less than thirty people were present, only the thirteen Roman soldiers and a group of about fifteen believers. These believers were all women except two, Jude, Jesus’ brother, and John Zebedee, who returned to the scene just before the Master expired.
В начале второго среди сгущающейся тьмы свирепой песчаной бури Иисус стал терять человеческое сознание. Последние слова милосердия, прощения и напутствия были им уже сказаны. Его последнее желание — касающееся заботы о его матери — было уже высказано. В этот час близящейся смерти человеческое сознание Иисуса обратилось к повторению многих текстов из еврейского Писания, в особенности — Псалмов. Последняя мысль в человеческом сознании Иисуса была связана с мысленным повторением той части Книги псалмов, которая известна сейчас как двадцатый, двадцать первый и двадцать второй псалмы. Его губы часто шевелились, хотя он был слишком слаб, чтобы вслух произносить слова тех текстов, которые он так хорошо знал наизусть и которые звучали у него в уме. Лишь несколько раз стоявшие поблизости уловили какие-то слова, такие, как: «Я знаю, Господь спасет своих помазанников», «Твоя рука настигнет всех моих врагов» и «Боже мой, Боже мой, для чего ты меня оставил?» У Иисуса ни на миг не было ни малейшего сомнения в том, что он жил в соответствии с волей Отца; и он никогда не сомневался, что сейчас расстается со своей жизнью во плоти в соответствии с волей своего Отца. У него не было чувства, что Отец оставил его; он просто повторял в своем угасающем сознании многие тексты из Писания, в том числе и этот двадцать второй псалом, начинающийся словами «Боже мой, Боже мой, для чего ты меня оставил?» И случилось так, что это была одна из трех фраз, прозвучавших достаточно ясно, чтобы их могли расслышать стоявшие поблизости.
187:5.2 (2010.3)
Shortly after one o’clock, amidst the increasing darkness of the fierce sandstorm, Jesus began to fail in human consciousness. His last words of mercy, forgiveness, and admonition had been spoken. His last wish—concerning the care of his mother—had been expressed. During this hour of approaching death the human mind of Jesus resorted to the repetition of many passages in the Hebrew scriptures, particularly the Psalms. The last conscious thought of the human Jesus was concerned with the repetition in his mind of a portion of the Book of Psalms now known as the twentieth, twenty-first, and twenty-second Psalms. While his lips would often move, he was too weak to utter the words as these passages, which he so well knew by heart, would pass through his mind. Only a few times did those standing by catch some utterance, such as, “I know the Lord will save his anointed,” “Your hand shall find out all my enemies,” and “My God, my God, why have you forsaken me?” Jesus did not for one moment entertain the slightest doubt that he had lived in accordance with the Father’s will; and he never doubted that he was now laying down his life in the flesh in accordance with his Father’s will. He did not feel that the Father had forsaken him; he was merely reciting in his vanishing consciousness many Scriptures, among them this twenty-second Psalm, which begins with “My God, my God, why have you forsaken me?” And this happened to be one of the three passages which were spoken with sufficient clearness to be heard by those standing by.
Песчаная буря усиливалась, и небеса становились все темнее. Но солдаты и немногочисленные верующие по-прежнему стояли поблизости. Солдаты прижались к земле возле креста и сбились в кучу, защищаясь от больно бьющего песка. Мать Иоанна и другие находились на небольшом расстоянии, где их отчасти защищала нависающая скала. Когда Учитель испустил последний вздох, у подножия его креста стояли Иоанн Зеведеев, брат Иуда, сестра Руфь, Мария Магдалина и Ревекка из Сефориса.
187:5.4 (2010.5)
The sandstorm grew in intensity and the heavens increasingly darkened. Still the soldiers and the small group of believers stood by. The soldiers crouched near the cross, huddled together to protect themselves from the cutting sand. The mother of John and others watched from a distance where they were somewhat sheltered by an overhanging rock. When the Master finally breathed his last, there were present at the foot of his cross John Zebedee, his brother Jude, his sister Ruth, Mary Magdalene, and Rebecca, onetime of Sepphoris.
Было почти три часа, когда Иисус громким голосом воскликнул: «Свершилось! Отче, в руки твои предаю дух мой!» И когда он произнес это, он склонил голову и отказался от жизненной борьбы. Увидев, как умер Иисус, римский центурион ударил себя в грудь и сказал: «Это был поистине праведный человек; воистину, должно быть, он был Сыном Бога». И с того часа он стал верить в Иисуса.
187:5.5 (2011.1)
It was just before three o’clock when Jesus, with a loud voice, cried out, “It is finished! Father, into your hands I commend my spirit.” And when he had thus spoken, he bowed his head and gave up the life struggle. When the Roman centurion saw how Jesus died, he smote his breast and said: “This was indeed a righteous man; truly he must have been a Son of God.” And from that hour he began to believe in Jesus.
Иисус умер царственно — так же, как и жил. Он свободно признал свой царский титул и оставался хозяином положения на протяжении всего этого трагического дня. Он добровольно пошел на свою постыдную казнь после того, как обеспечил безопасность своих избранных апостолов. Он благоразумно удержал Петра от применения насилия, которое могло привести к непредсказуемым последствиям, и сделал так, чтобы Иоанн смог быть возле него до самого конца его человеческого существования. Он открыл свою истинную природу жестокому синедриону и как Сын Бога напомнил Пилату об источнике своей суверенной власти, которой он обладал как Сын Бога. Он шел к Голгофе, неся перекладину от своего собственного креста, и закончил свое исполненное любви пришествие, передав Райскому Отцу свой дух, обретенный им как смертным человеком. После такой жизни — и при такой смерти — Учитель мог с полным правом сказать: «Свершилось».
187:5.6 (2011.2)
Jesus died royally—as he had lived. He freely admitted his kingship and remained master of the situation throughout the tragic day. He went willingly to his ignominious death, after he had provided for the safety of his chosen apostles. He wisely restrained Peter’s trouble-making violence and provided that John might be near him right up to the end of his mortal existence. He revealed his true nature to the murderous Sanhedrin and reminded Pilate of the source of his sovereign authority as a Son of God. He started out to Golgotha bearing his own crossbeam and finished up his loving bestowal by handing over his spirit of mortal acquirement to the Paradise Father. After such a life—and at such a death—the Master could truly say, “It is finished.”
Так как это был день приготовления к Пасхе и к субботе, евреи не хотели оставить тел на кресте на Голгофе. Поэтому они обратились к Пилату с просьбой чтобы всем троим перебить голени и покончить с ними, чтобы до захода солнца их можно было снять с крестов и бросить в могилы для преступников. Выслушав эту просьбу, Пилат тотчас же отправил троих солдат перебить ноги Иисусу и двоим разбойникам и покончить с ними.
187:5.7 (2011.3)
Because this was the preparation day for both the Passover and the Sabbath, the Jews did not want these bodies to be exposed on Golgotha. Therefore they went before Pilate asking that the legs of these three men be broken, that they be dispatched, so that they could be taken down from their crosses and cast into the criminal burial pits before sundown. When Pilate heard this request, he forthwith sent three soldiers to break the legs and dispatch Jesus and the two brigands.
Придя на Голгофу, солдаты поступили, как было приказано, с двумя разбойниками, но, к своему большому удивлению, обнаружили, что Иисус уже мертв. Однако чтобы убедиться в его смерти, один из солдат копьем проткнул ему левый бок. Хотя жертвы распятия очень часто оставались живыми на кресте даже два или три дня, захлестнувшие Иисуса эмоциональные страдания и жестокие душевные муки положили конец его человеческой жизни во плоти меньше, чем через пять с половиной часов.
187:5.8 (2011.4)
When these soldiers arrived at Golgotha, they did accordingly to the two thieves, but they found Jesus already dead, much to their surprise. However, in order to make sure of his death, one of the soldiers pierced his left side with his spear. Though it was common for the victims of crucifixion to linger alive upon the cross for even two or three days, the overwhelming emotional agony and the acute spiritual anguish of Jesus brought an end to his mortal life in the flesh in a little less than five and one-half hours.
187:6.1 (2011.5)
In the midst of the darkness of the sandstorm, about half past three o’clock, David Zebedee sent out the last of the messengers carrying the news of the Master’s death. The last of his runners he dispatched to the home of Martha and Mary in Bethany, where he supposed the mother of Jesus stopped with the rest of her family.
После смерти Учителя Иоанн отправил женщин в сопровождении Иуды в дом Илии Марка, где они и провели всю субботу. Сам Иоанн, которого к этому времени уже хорошо знал римский центурион, оставался на Голгофе до тех пор, пока туда не пришли Иосиф и Никодим с приказом от Пилата, разрешающим им забрать тело Иисуса.
187:6.2 (2011.6)
After the death of the Master, John sent the women, in charge of Jude, to the home of Elijah Mark, where they tarried over the Sabbath day. John himself, being well known by this time to the Roman centurion, remained at Golgotha until Joseph and Nicodemus arrived on the scene with an order from Pilate authorizing them to take possession of the body of Jesus.